кровать могла быть потревожена без того, чтобы в ней кто-нибудь спал. Но если так, то кто ее потревожил? Никто, кроме него самого, не смог бы этого сделать, так что это не слишком помогло. Третье возможное объяснение состояло в том, что кто-то, кроме него, действительно лежал в этой постели в течение ночи, но ушел до того, как он проснулся. Но если так, то это должен был быть кто-то, кто мог войти в запертую комнату и выйти оттуда, не оставив никаких других следов. Это было неприятное предположение, и он не стал на нем останавливаться. Как мы уже говорили, он не верил в привидения; и кроме того, кто когда-нибудь слышал о привидении, спящем в постели — или где-нибудь еще, если уж на то пошло?

Он думал и размышлял, и чем больше думал, тем меньше ему это нравилось. Тайны были не по его части, и он не хотел впутываться ни в какие. Поэтому он выбросил этот вопрос из головы, твердо решив не пить портвейн «пятьдесят восемь» за обедом, и спустился вниз завтракать. По дороге он встретил горничную и узнал от нее, что она ничего не убирала с кровати в его комнате.

После завтрака он поднялся к себе в комнату за книгой, которую собирался взять с собой и почитать на улице, и уже собирался войти, когда услышал, что в комнате кто-то разговаривает. Он остановился и прислушался. Да, там определенно кто-то находился, и он, похоже, был не в духе. Что он говорил, профессор Лейтем не расслышал, но тон голоса за дверью был явно неприязненным. И самое странное в нем было то, что он звучал точно так же, как его собственный голос, который он когда-то слышал записанным на граммофоне!

Но кто бы ни был этот незваный гость, он не имел права находиться в этой комнате, и профессор вошел с твердым намерением сказать ему об этом в недвусмысленных выражениях. Он вошел, нахмурив брови, но это выражение тотчас же сменилось изумлением. Комната была пуста. Однако, по-видимому, кто-то недавно был здесь, потому что та самая книга, за которой он пришел, была брошена в камин! А рядом лежал его любимый портсигар!

Тем не менее, дверь в комнату была заперта, пока он не открыл ее. Никто не мог войти в комнату, кроме горничной, которой дали универсальный ключ, но расследование показало, что она находилась в другой части дома с тех пор, как профессор Лейтем спустился к завтраку. Конечно, не исключено, что какой-нибудь вор снабдил себя отмычкой, но ничто не указывало на попытку ограбления. Ничто не пострадало, кроме предметов, брошенных в камин. Кроме того, профессор слышал голос незваного гостя непосредственно перед тем, как войти в комнату.

Позвали хозяина, и он выслушал рассказ с терпеливой улыбкой. Его объяснение было очень простым, но не принесло большого утешения его гостю.

— Мой дорогой сэр, — сказал он, — в таком старом доме, как этот, полном длинных коридоров и странных углов, сообщающихся друг с другом, все виды звуков разносятся и смешиваются, так что эхо голоса или звука в одной части дома кажется исходящим из другой. Если бы мы обращали внимание на все звуки, которые можно услышать во время ночной тишины, мы бы начали думать, что каждая комната в этом месте населена привидениями. Все эти глупые истории об этом доме в местном путеводителе, без сомнения, имеют своей причиной именно эти звуки. Мы просто не обращаем на них внимания.

Но это не объясняло ни того, как убрали вещи с кровати, ни того, как смяли постельное белье, ни того, как бросили в камин книгу и портсигар, и это не произвело на профессора Лейтема особого впечатления. Поэтому он пожал плечами, взял книгу и отправился на прогулку. Во время которой случилось еще одно странное происшествие.

Проходя мимо лавки фотографа, он был поражен, увидев в витрине свой превосходный портрет! Так как он никогда прежде не бывал в этом месте и никогда в жизни не фотографировался со шляпой на голове, как это было изображено на этом портрете, он был весьма удивлен. Он вошел в лавку и заметил:

— Я вижу, у вас в витрине висит фотография профессора Лейтема из Кембриджа. Могу я спросить, когда она была сделана?

— Боюсь, вы ошибаетесь, сэр, — сказал фотограф. — Я не знаю этого имени и, конечно, не знаю ни одного джентльмена, назвавшегося так. Не могли бы вы показать мне этот портрет?

Ошеломленный профессор указал на фотографию и получил объяснение, что это был джентльмен, который останавливался в «Голубом Драконе» два года назад и отказался назвать свое имя.

— Но это действительно очень хороший ваш портрет, — сказал фотограф. — Может быть, это ваш, и вы забыли о случившемся?

Профессор Лейтем мог только заверить его, что он никогда прежде не бывал в Солтминстере и, конечно, не позировал для этого портрета. Это можно было расценить только как очень любопытное и необычное совпадение. Интересно, есть ли у него двойник?

Затем произошло еще одно странное событие. Во время прогулки он встретил человека, который приподнял шляпу и сказал: «Позвольте мне воспользоваться случаем и извиниться за мою неловкость, когда я столкнулся с вами вчера вечером в гостинице. Это было вызвано тем, что я зацепился ногой за край ковра».

Профессор заверил его, что он ошибается. Никто не сталкивался с ним: должно быть, это был кто-то другой. Но этот человек настаивал, что именно на него он налетел прямо у двери номера N 39, которую занимал профессор Лейтем. Эти ошибки были очень странными.

Но еще более любопытная ошибка ожидала его по возвращении в гостиницу. Войдя в свою комнату, он увидел, что горничная кладет дополнительное одеяло на свободную кровать. Он спросил, что это значит, так как кровать не должна была использоваться, и ему ответили, что он сам попросил ее сделать это, так как ночью ему было холодно. Профессор отрицал это и указывал, что он спит на другой кровати. Горничная сказала, что на обеих кроватях спали, чего она не поняла, и что она совершенно уверена, что видела его примерно полчаса назад, когда он выходил из комнаты, и что он очень тщательно объяснил, на какой кровати должно быть дополнительное одеяло!

Сбитый с толку профессор ничего не мог разобрать. Неужели весь мир сошел с ума в Солтминстере? Или он пребывает в состоянии кошмара, вскоре проснется и обнаружит, что все это сон? Потом последовал еще один шок. Вскоре он подошел к зеркалу, чтобы