Холмов с рабочими порталами – здесь были страшные землетрясения после Катастрофы, ближайшие Убежища вообще не уцелели, им же повезло. И сейчас папа пытался вернуть в почти пустой Холм жизнь, ремонтируя его.

Сэм пошла обратно в Холм. Знала, что виновата. Знала, что папа злится, а, значит, надо идти и просить прощения. Он же просил попытаться понять. Он же просил попытаться найти в браке с Закатом что-то хорошее. Он не раз объяснял, почему так важно подписать договор. Он говорил, что Закат единственный, кто может её защитить. Только… Уж лучше она сама себя будет защищать, чем Закат!

Папа был у себя в кабинете. Стоял, смотрел в экран, на который была выведена огромная родословная всех людей из Холмов. Руки были сжаты в кулаки, спина напряжена, и пахло от него пылью и чем-то черным, накрывающим с головой, удушающим, заставляющим плакать.

– Па… - Сэм замерла на пороге кабинета, боясь проходить дальше – казалось, еще один шаг, и сердце разорвется от боли. – Па…

Он резко развернулся к ней, заставляя себя улыбаться. Запах сменился – стало так хорошо, так тепло, как утром, когда бежишь на кухню, а там папа, мама и хрустящие, кружевные блинчики на завтрак.

– Па! – Сэм бросилась к нему в объятья, он поймал её и взял на руки:

– Моя маленькая леди!

Она тихо прошептала, обнимая его за шею:

– Принц уехал.

– Я знаю, моя леди.

– Я… Я виновата…

Он вздохнул:

– Твоей вины в случившемся нет. Просто так бывает – веришь в друга и ошибаешься.

Сэм упрямо повторила:

– Это моя вина.

Папа сел в кресло, осторожно заглядывая ей в глаза:

– Моя леди, никто ни в чем тебя не обвиняет. Это дела взрослых, ты тут ни при чем.

– Па… – чтобы не было так отчаянно стыдно, она быстро зашептала: – это моя вина. Он так вонял, он так вонял, паааа… Я не смогла. Я терпела, я думала, что смогу, но не смогла…

Папины глаза стали серьезными:

– Так… Не понял. Зак, конечно, с дороги был, но чтобы вонять… Поясни, Семечка.

– От него несло страшно приторно-мятно.

На внутреннем экране Сэм тут же пошли пояснения, что приторный означает слишком сладкий, мята не бывает сладкой… Сэм проигнорировала их.

– Сэм?

Она наморщилась, чтобы объяснить понятнее:

– Он как жевачка.

Экран вспыхнул поправкой: «Правильное произношение – жвачка! Относится к жевательной резинке. Последнее словосочетание предпочтительнее для употребления».

– Он… Я знаю – он внутри вкусный, он внутри хороший, но оболочка такая, что хочется выплюнуть, па. Он снаружи совсем плохой, как очень мятная жевательная резинка – до тошноты плохой. А еще он пахнет лакрицей…

Тогда она не знала, что так пахнет ложь.

Она сморщилась:

– Он воняет, па… Я… Его специально напугала, и он…

– И он напугался, - понял папа. Ладонь на подлокотнике сжалась в кулак. – А я чем пахну?

– Блинчиками и теплом. Кофе и… - она не стала говорить, что он тоже пахнет лакрицей, когда разговор заходит об уехавшей по делам маме.

– И…?

– И все, па.

Он вздохнул:

– Короче, кажется, мне стоит помыться и постирать одежду. – он горько рассмеялся.

– Па!!! – она выпрямилась на его коленях. – Это не тот запах, па…

Он заглянул ей в глаза:

– Моя леди, примешь вызов элтела?

– Да, па. Конечно!

Элтел она любила. Это несравнимое ни с чем ощущение тепла, ощущение семьи, ощущение близкого тебе сознания… Ей было запрещено пользоваться элтелом, как и нейронетом – только в кругу семьи, только под присмотром отца. Такие запреты она не понимала, но уже давно смирилась, только ждала, когда станет старше, и папа все же разрешит. Если разрешит. Она раскрылась навстречу, давая полный доступ…

После вызова папа долго молчал. Сжимал и разжимал кулаки. Заглядывал в ей глаза, и все равно молчал, даже когда у неё на глазах выступили слезы, молчал – лишь прижал к себе, вздыхая куда-то в макушку.

– Паааа?

– Тихо, тихо, моя леди, все будет хорошо… Я клянусь тебе, мы справимся. Все будет хорошо… Просто очередное испытание, Семечка. Просто очередное испытание… Мы с ним справимся. И покажи, пожалуйста, бумаги, которые ты подписала с Закатом.

Она достала из кармана платья сложенный вчетверо и уже откровенно помятый лист с требованиями.

Папа рассмеялся, читая его, только Сэм ничего смешного в требованиях к принцу не видела.

– Па..?

– А Зак, оказывается, все так же верит в магию, как в детстве… Не перешагнул свою глупую веру, привитую матерью. Жаль. Очень жаль, а ведь умный же парень. – Он посмотрел на Сэм: - моя леди, ты же помнишь, что магии не существует, да?

Она честно сказала:

– Я запуталась, папа…

Он в который раз принялся объяснять:

– Наверное, это разговор не для семилетней девочки. Наверное, рано такое говорить… Особенно, если учитывать, что твое развитие… - он замолчал, и только сейчас Сэм поняла, что же он не договорил. Лишенная доступа к нейронету, она явно отставала в развитии от сверстников. – Просто постарайся запомнить, потом, если возникнет нужда – вспомнишь и поймешь. Наш мир пусть и изменился после катастрофы, но остался все тем же, подчиняющимся физическим законам. И эти законы гласят, что магии не существует. А если что-то и похоже на неё, то просто пока недостаточно изучено. На поверхности все жители загрязнены астероидной пылью. Считается, что пыль дает доступ к магии, не всем, конечно, а только предрасположенным, так называемым магам. Как действует пыль – никто не знает. Есть предположения, что при работе с пылью при определенных условиях выделяется энергия, которая и делает то, что люди на поверхности называют магией. Есть и другие предположения – пыль неоднородна по составу, и, возможно, является органикой. Ты же помнишь, что жизнь на Земле зародилась из космоса? Астероиды принесли на Землю нуклеотиды – основу нашей ДНК.

Сэм широко раскрыла глаза:

– Второй занос жизни?!

Па широко улыбнулся и поцеловал её в макушку:

– Моя леди, ты умница! Возможно, астероид занес новую форму жизни. Это объясняет, почему несмотря на прогнозы по очищению Земли от пыли, этого так и не произошло.

– А когда будет точно известно – что же такое пыль?

– Пока… Нескоро.