Шрифт:
Закладка:
Император: Я с удовольствием узнаю от тебя, что же это за вера и истина.
Ксен: Истина, царь, колет глаза. Не многих знаю, которые выдерживают это. И я боюсь, не была бы неблаговременность разговора причиной немалых бед. Ведь поскольку Бог, по Ему известным причинам, дал власть над нами вам, если я воспользуюсь более опровержительными доводами против тебя, то можно будет считать, что надо мной занесен отточенный меч. Ибо я знаю, что ты не стерпишь, если я буду рассуждать об Иисусе. Ведь вы его Богом и Сыном Божиим считаете.
Император: Ничего такого не принимай в расчет, Ксен. Пусть недоверие, даже самое малое, не мешает тебе продолжать говорить все, что хочешь, относительно Бога моего Иисуса Христа; ибо я все вытерплю, даже если бы тебе захотелось прибавить и самое гнусное. Дело в том, что из этого не последует никакого ни бесчестья Ему, ни вреда. Ведь и отцы ваши раньше называли Его и обманщиком (см.: Мф. 27, 63), и одержимым, и самаритянином, а Он кротко все сносил, взяв на Себя их спасение, хотя мог наслать на них тысячи молний и приказать земле разверзнуться и поглотить обидчиков. И никакое бесчестье не замарало Его от их выдумок. В самом деле, если кто-нибудь попытается стрелять в небо, ведь никогда не сможет его достать — точно так же и тот, кто пытается метать стрелы в Него. Если, прежде всего, ты не будешь свободно и безбоязненно говорить все то, что ты хочешь, — тебе не удастся хорошо узнать истину. Так что без сомнений спокойно спрашивай и высказывай все, что нравится, совершенно не опасаясь никаких неприятностей.
Ксен: Раз уж ты спокойно, как тебе, царь, подобает, изгнал подкрадывающийся относительно возражений страх и выразил желание узнать истину, которой нас научили отцы, то призываю тебя спокойно слушать об Иисусе, о котором ты сказал, что он из одного со мной колена.
Как мы знаем от предков, он был — с другими четырьмя братьями — Иаковом, Иосией, Симоном и Иудой — сыном плотника Иосифа и Марии, который, ходя повсюду, убедил великое множество сбитого с пути народа присоединиться к нему и следовать за ним. Он ложно выставлял себя Сыном Божиим (см.: Мф. 16,15-17), хотя всем было известно, что он сын Иосифа, воображал, что сошел с неба, и обещал, что те, кто предпочтут послушаться его и последовать за ним, никогда не будут ходить во тьме (см.: Ин. 8,12; 12,46). И что всего поразительнее: не имея сорока лет от роду, заявлял, что был еще до рождения Авраама (см.: Ин. 8, 58) Так вот, отцы наши, не вытерпев, слыша такую ложь, собрались и предали его позорной смерти, пригвоздив к поперечному брусу. Вы же, сыны идолопоклонников, конечно, не в состоянии ясно увидеть истину; как же иначе возможно было бы счесть, что бестелесный, неописуемый и непостижимый для ума Бог имеет сына! Пусть бы вы в том только безрассудно ошиблись, что восприняли и почтили его как Бога, но вы и орудию наказания — кресту, на котором он был распят и умер, — столь почтительно поклоняетесь, называя его «спасительным» и другими почетнейшими из названий!
Пожалуй, будет пустословием обсуждать сейчас ваши бессмысленнейшие выдумки о нем, каковыми именно является и то, что он воскресил себя, тогда как его тело украли ученики, разрыв ночью гроб, в котором он был похоронен (ср.: Мф. 28,13), и его посмертное вознесение на небеса, тогда как он себя даже не смог избавить от самой мучительной и позорнейшей из всех смертей и покончил счеты с жизнью как один из злодеев, которые были распяты вместе с ним.
Император: О пророках, Ксен, какое у тебя мнение? Веришь ли ты, что их речения были божественными и что они ничего не говорили от себя, но только то, что возвещал, говоря в них, Бог? Или ты думаешь об этом как-нибудь иначе?
Ксен: Конечно же, я никогда не скажу иначе. Ведь если бы я подумал, что их прорицания не от Бога, я сам себя счел бы изменником и, по пословице, был бы связан собственными узами (ср.: Прит. 5, 22). Ибо если не допустить, что это так, то тотчас же исчезнет из нашей веры все святое, и никогда мы не признаем данные нам через Моисея скрижали Божественными.
Император: Замечательно по истине и по верности расчета. Следовательно, если изречения пророков остаются в силе, то ваши древние отцы были, согласно Исаие, слепыми и глухими, ибо, говорит он, «глаза имея, не видят и, уши имея, не слышат» (Мк. 8,18; ср.: Ис. 43,8). И это он сказал не о чувственных глазах и ушах, а о душевных чувствах. Иначе, если бы у них были повреждены телесные чувства, разве казалось бы, что они поступают неправильно? «А теперь не имеют извинения во грехе своем» (Ин. 15,22).
В самом деле, в какой утонченной защите преуспели бы они, когда, видя каждый день совершаемые Христом чудеса, т. е. прокаженных — очищенными, хромых — вскакивающими, иссохших — исцеленными, несчастно родившихся слепыми — зрячими, расслабленных — окрепшими, и что более и божественнее всего: мертвых — стряхивающими смерть, как сон, а также слыша «глаголы вечной жизни» (Ин. 6,68), чего ради и Давид воспевал благодать, излившуюся из уст Его (ср.: Пс. 44,3), не только из-за всего этого не потянулись к Его знанию и не извлекли для себя хоть какой-нибудь маленькой пользы, но, заткнув уши подобно глухому аспиду (ср.: Пс. 57,5), что ни день не прекращали распаляться главным образом для убийства Того, Кто их благодетельствовал?
Итак, если мы взяли за основу, с чем согласны и вы, что слова пророков божественны, то как те, о ком возвещено от Бога, что ум их слеп и глух, могли бы правильно усвоить истину, пока спесь и злоба владеют их душами? Если же оказывается бесспорным, что таковы предводители многих, которым доверено руководство другими, лица, призванные учить, то возможно ли, чтобы основная масса тех, кто идет за ними, не оказалась настроенной еще хуже, чем они, не впала в еще большее заблуждение и не сделалась слепа к свету истины? Ибо слепому невозможно от слепого узнать о сиянии солнца, ни также глухому от другого такого же выучиться грамоте. Ты ведь сам выше
