Шрифт:
Закладка:
***
Оказавшись в оппозиции, Моше и Аарон не сложили свое мощное духовное оружие. Почему? Во-первых, они свято верили в идею Господа избавить избранный народ от египетского рабства и даровать ему Землю Обетованную, во-вторых, поднявшись над узколобым самолюбием, сумели признать справедливость Божьей кары за совершенные иудеями преступления, и, в-третьих, ни минуты не сомневались в том, что именно им двоим надлежит вести за собою людей.
Не страшась самокритики, братья непредвзято взглянули на деяния, свершенные ими с момента исхода из Египта и по настоящий день. Они не нашли никакого изъяна в своих поступках, если не считать слабости, проявленной Аароном в прискорбной истории с золотым идолом. В остальном все вершилось чин по чину. Старший брат деликатно не напоминал младшему о промахе последнего.
Положительно оценив свои действия, опальные начальник над народом и первосвященник пришли к заключению, что единственная причина кризиса состоит в маловерии иудейского народа. Так ведь и Господь говорил это же самое!
Маловерие народа, по мнению Господа, а, значит, и Моше, и Аарона, есть вещь преодолимая. Назначенные Всевышним сорок лет скитаний в пустыне явятся чудодейственным снадобьем для излечения болезни. В душах избранников Божьих заложен иммунитет против чумы язычества. Братья видели свой долг в помощи естественному процессу борьбы природных защитных сил с недугом.
Моше и Аарон собирали вокруг себя единомышленников, которые в нужный момент должны будут поддержать их в грядущих победах. Корах же и его команда не имели опыта управления, поэтому подсылали своих людей к свергнутым принципалам и, как бы невзначай, пытались выспросить то одно, то другое. Братья делали вид, что не замечают хитрости и помогали советами. В конце концов, Моше и Аарон не стремились любой ценой навредить новой власти — благо народа важнее упоения местью, а что до Кораха, то он сам себя погубит!
Большую трудность для Моше представляла перспектива нелицеприятного разговора с Богом о случившемся конфузе. Моше денно и нощно обдумывал неизбежную беседу со Всевышним, подбирая слова и оттачивая формулировки. Он раскидывал умом, какими могут быть отклики Господа, и как следует правильно отвечать на них, дабы не разгневить Его.
***
Только-только окончилась кампания, а Корах вышел из нее победителем-повелителем, как Орпа призвала супруга на важный разговор.
— Корах, сбылась твоя мечта, теперь ты почти царь иудейский! — поздравила мужа Орпа.
— Сбылась и твоя мечта, Орпа, теперь ты почти царица иудейская! — не замедлил с ответным поздравлением Корах.
— Надеюсь, ты не похож на многих мужиков, забывающих за успешной карьерой семью, жену и детей?
— Не поклонами и лестью, а собственной головой пробил я свою карьеру. Я по праву горжусь ею!
— Гордись, Бога ради! Я ведь не о том. Не выбросишь ли ты из сердца меня и Адасу?
— Ну, что ты, душенька! Я всегда был и навеки останусь верным мужем и пламенным отцом!
— Пламенным отцом, говоришь? Доказывай делом!
— С радостью! Требуй, чего хочешь!
— Напоминаю, у нас дочь Адаса на выданье. Она любит принца, и тот ее любит. Теперь, когда ты стал начальником над народом, они могут пожениться.
— Вот видишь, Орпа, я всё делаю для дочери!
— Всё, да не всё!
— Чего не достает?
— Приданое требуется, богатством достойное твоего нового статуса. Подарки жениху и жениховым отцу с матерью, устройство свадьбы, палаты каменные для молодых — да мало ли чего еще!
— Дали меду, так ложка нужна! Будет и это, родимая, всему свой срок. А сейчас мне идти надо — дела государственные не терпят.
— Стой! Потерпят твои дела государственные. Где прячешь свои египетские сокровища? Полезай в закрома!
— Говорил уж тебе, нет у меня сказочных богатств, люди по злобе и по зависти лгут. Не верь бредням!
— Ладно, оставим скользкий вопрос. Оправдание по сомнению, так сказать. Однако ты левит, тебе десятина со всего народа положена, а от имущих еще и щедрые дары причитаются! От этого не отречешься?
— Вот тут ты права, Орпушка! Завтра же разошлю глашатаев, пусть напомнят, поторопят, пригрозят. Взыщу сполна!
***
Первой важной акцией новоиспеченного начальника над народом явилось устройство замужества дочери. Корах постарался, чтобы Адаса и ее избранник ни в чем не нуждались, да и Орпа осталась бы довольна, что не менее важно. Слава Богу, все получилось отменно: в доме супругов укрепилось взаимное доверие, а вновь созданная семья начала жизнь в любви и достатке.
Следующим по важности и по очереди предприятием Кораха должно было стать его ходатайство перед Богом об отмене кары в сорок лет скитаний. Корах принял здравое решение не советоваться с женой о таком непростом деле. “Это уж было бы слишком — допускать женщину, пусть даже столь умную, как моя Орпа, к обсуждению наших с Господом общих проблем!” — подумал супруг.
Отстранив женщину от предмета общенациональной значимости, Корах совершил, без сомнения, благоразумный поступок. К сожалению, вслед за удачным началом судьбоносного демарша не последовало никакого продолжения.
Опыт — половина удачи, а Корах никогда не разговаривал с Богом. А ведь говорить-то с Ним — ой как не просто! Тут надо действовать наверняка. Не оплошать, не рассердить. Вердикты свои Всевышний меняет крайне редко. Удачной должна стать первая попытка — второй не представится. Слишком ответственно и очень страшно.
Корах, как говорилось прежде, частенько подсылал своих лазутчиков к отставным назначенцам Господа — якобы ненароком разжиться советом из уст опытных предшественников. Но именно в таком непредсказуемом своими последствиями деле, как предстоящий разговор с Богом, новый кормчий добиться помощи не мог.
Моше, беззаветный радетель народа иудейского, рад бы подать мысль — ведь и он, не менее Кораха, был бы счастлив отменой Божьего приговора. Однако он сам терзался сомнениями, не зная толком, как подступиться к Всевышнему в столь опасной ситуации.
Не имея опыта и не желая рисковать слишком многим, Корах отложил беседу с Богом на неопределенный срок. “Не под дождем — подождем, а обещанного сорок лет ждать. С небесами говорить рановато, у нас есть еще дома дела!” — напевая, успокаивал себя Корах, и не ведал, что совершает ошибку.
И действительно, дел было по горло. Однако снявши с очереди разговор с Господом об отмене вердикта о сорока годах скитаний, Корах вынудил народ продолжать нерадостный анабасис по Синайской пустыне. Первые месяцы, а, может быть, и годы, иудеи сносили этот факт терпеливо, но постепенно среди простолюдинов нарастал ропот
