Шрифт:
Закладка:
Так или иначе, но в июне 1947 г. Фадеев выбрал на роль вдохновителя «мракобесов, буржуазных либералов и кадетствующих всякого рода эстетов» выдающегося русского ученого, одного из столпов русской филологической науки, академика Петербургской академии наук Александра Николаевича Веселовского (1838–1906). Говоря словами того же Кирпотина, «А. А. Фадеев с трибуны писательского пленума указал на связь, существующую между низкопоклонством перед иностранщиной и школой Веселовского. Ему принадлежит в этом деле честь почина»[1026].
Причем непосредственным поводом для начала кампании против «веселовщины» послужила, как следует из первого упоминания Фадеева о Веселовском, именно та самая «ничтожная книжонка» В. Ф. Шишмарева[1027], по-видимому, переданная ему Кирпотиным. Поэтому мы не склонны поддержать распространенное мнение, что первоначально Александра Веселовского перепутали с его родным братом, тоже филологом, почетным академиком Петербургской академии наук Алексеем Веселовским (1843–1918), автором выдержавшей пять изданий книги «Западное влияние в русской литературе»[1028]. Алексею – как представителю «либерального лакейства перед “образованным Западом”»[1029] – досталось уже после осуждения брата.
Отдельного упоминания достойно и обращение Фадеева к самому В. Ф. Шишмареву: генеральный секретарь ССП умышленно принижает его в своей речи, многократно называя профессором вместо академика, дабы не задевать авторитет пантеона советской науки.
Поскольку доклад Фадеева на пленуме был довольно громоздкий, то в многочисленных прениях по докладу тема литературоведения была затронута лишь в выступлении все того же Кирпотина, прошедшегося по Веселовскому, и в речи Мариэтты Шагинян (которая была еще и доктором филологических наук[1030]), напомнившей о статье в «Правде» 1944 г.:
«В докладе тов. А. Фадеева прямо и остро поставлены узловые вопросы литературы. Лично для меня огромное значение имеет сказанное о нашем литературоведении. ‹…› Тов. Фадеев не зря упомянул о значении двенадцатого года для творчества Пушкина. ‹…›
Вот как характеризует войну 1812 года один из крупнейших филологов. Я говорю о книге, о которой уже писали три года назад, но которая не была тогда разобрана в достаточной мере. Профессор Г. Гуковский пишет в предисловии к первому тому полного собрания стихотворений Крылова ‹…›: «Крылов казенно-шовинистичен, если это надо, и во время войны 1812 года он делается казенным агитатором».
Это чудовищно! Захватническая война Наполеона отождествляется с революцией. Подвиг всего русского народа, вставшего на защиту родной земли, объявляется походом феодалов против революции. Басни Крылова, такие, как “Волк на псарне”, сразу вошедшие в народ, обратившиеся в пословицы, в народные поговорки, объявлены казенной шовинистической агитацией. И это издается, читается, изучается, на этом воспитываются тысячи советских студентов, это не изъято! Вот вам образчик вреднейшего влияния западнической школы в нашей филологии, о котором очень правильно говорил А. Фадеев в своем докладе»[1031].
Невольно вспоминаются слова В. Лидина военного времени: «…я мечтаю о том, что когда-нибудь Сталин позовет писателей для душевного разговора. Только выйдет ли разговор? Шагинян в качестве партийной неофитки произнесет трактат с цитатами из Маркса…»[1032]
3 июля 1947 г. в своей заключительной речи Фадеев в первую очередь остановил всеобщее внимание на прениях по поводу Веселовского, добавив в список «попугаев Веселовского» ленинградских профессоров В. М. Жирмунского и Б. М. Эйхенбаума:
«Раздел доклада о работах Александра Веселовского не занял большого места в обсуждении на пленуме, но товарищи должны учитывать, что это один из самых серьезных вопросов, глубоко затронувший известные академические круги. ‹…› В работах Александра Веселовского заложена главная основа некритического отношения к западноевропейской литературной науке, главным образом, к романо-германской школе.
Формалистическая школа, к которой принадлежат Б. Эйхенбаум, В. Жирмунский и другие, унаследовала худшие стороны А. Веселовского. Она и сейчас является последовательницей его. ‹…›
Необходимо решительно разоблачить его антинаучные концепции и смело пойти в наступление на апологетов худших сторон его взглядов. Это будет долгожданный, освежающий ветер во всей нашей литературной науке и в деле литературного образования в стране»[1033].
Естественно, что первым дуновение этого «освежающего ветра» почувствовал на себе академик В. Ф. Шишмарев – родственник, душеприказчик, последователь и верный ученик А. Н. Веселовского. Впрочем, можно сказать, что Владимиру Федоровичу относительно повезло: начнись эта кампания годом раньше, то не видать ему звания действительного члена Академии наук, каковым он был почтен на выборах 30 ноября 1946 г.
Безапелляционная речь Фадеева была расценена им и вообще филологами как неприкрытое оскорбление. Профессор М. К. Азадовский писал 25 августа:
«Кстати, о пресловутой речи А. А. Фадеева, – т. е. не о самой речи – она-то не вызывает сомнений и споров – а о том образе, который посвящен Веселовскому и который поразил всех своей необоснованной категоричностью. Этот образ вызвал волну протестов»[1034].
Шишмарев, уязвленный поношением своего учителя, да и себя самого, пренебрег преклонным возрастом, болезненным состоянием и решил побороться за правду. Именно инспирированное Шишмаревым «сопротивление веселовистов» привело к большой дискуссии, закончившейся впоследствии их окончательным разгромом.
Первоначально В. Ф. Шишмарев решил сам написать письмо в последнюю инстанцию: в его архиве хранится неотправленное письмо «Глубокоуважаемому Иосифу Виссарионовичу» по поводу нападок Фадеева, датированное 5 июля 1947 г.[1035] Некоторые отрывки из него стоит привести:
«Прошу Вас простить меня за мое обращение к Вам, человеку, перегруженному делами гораздо более важными, чем то, о котором я Вам пишу. Но как советский ученый и просто как советский человек я не могу молчать. Вы это легко поймете.
В своем выступлении на 11 пленуме правления Союза советских писателей тов. Фадеев коснулся, между прочим, низкопоклонства перед Западом в нашем литературоведении. Виновник его, наконец, найден. Это Александр Н. Веселовский, порвавший с литературными традициями наших революционных демократов и насадивший у нас целую школу таких же, как он, низкопоклонников.
Конечно, всякий, кто знал или читал В[еселовского], воспримет это открытие т. Ф[адеева] как нелепость. Но беда в том, что благодаря широкой огласке выступления его в прессе идеи т. Ф[адеева] могут дезориентировать неосведомленного читателя, и одно из крупнейших имен русской науки окажется запятнанным из-за невежества и недобросовестности человека, положение которого должно было обязывать его к большей осторожности в суждениях»[1036].
После того раздела письма, где Шишмарев приводит доказательства своих слов, он заключает:
«В[еселовского], человека
