Шрифт:
Закладка:
Теперь нам предстояло выбираться из города. Нужно было выяснить, какие автобусы вывезут нас на нужную трассу и не мешкая отправляться дальше. День клонился к вечеру, а до Сиракуз добраться необходимо было засветло, чтобы успеть отыскать удобное место для ночлега. Впрочем, пути нам оставалось не более пятидесяти километров.
Мы брели со своими рюкзаками по вокзальной площади, и тут ко мне подошел человек.
— Извините, вы не говорите на местном наречии? — обратился он ко мне по-английски.
Вопрос попал в самую точку. По-итальянски говорить я очень люблю (хотя владею им далеко не совершенно), и самолюбию моему необычайно льстит, когда мне представляется возможность похвастаться знанием этого языка.
— Да, чем я могу вам помочь? — немедленно остановился я.
— Я матрос, пришел сюда с Мальты на торговом судне, — начал свою историю незнакомец. — К сожалению, совсем не знаю итальянского языка. Но мне необходимо выполнить поручение знакомого. Вы не могли бы спросить у кого-нибудь, где тут британское консульство? Да хоть у этого прохожего.
— А зачем вам британское консульство? — поинтересовался после моего вопроса прохожий, средних лет сицилиец, лицом слегка напоминавший актера Энтони Куинна.
— Дело в том, что знакомые попросили меня передать сотруднику консульства чемодан с образцами тканей. Вот я и хочу его туда донести.
— Тогда вы уже опоздали, — отозвался «Энтони Куинн». — Уже полпятого, а консульство закрывается в четыре.
Мальтиец застонал, задергался и стал рвать на себе волосы:
— Что же мне делать?! Я не могу не выполнить поручение своих друзей! Они так меня просили об этом!
— А вы придите завтра, — посоветовал я.
— Не могу я завтра! — плаксивым голосом прокричал матрос. — Мое судно отходит через полчаса, и мне придется возвращаться на Мальту с этими тканями!
— О чем он так кричит? — осведомился «Энтони Куинн».
Я перевел ему содержание воплей мальтийца.
Сицилиец сразу заинтересовался:
— Передайте ему, что меня очень интересуют его ткани. Если они подходящие, я купил бы их сам.
— Да это самые лучшие ткани на свете! — закричал мальтиец. — Сейчас я сбегаю за ними, вы сами посмотрите и убедитесь.
Он убежал, и мы с приятелем и новым сицилийским знакомцем остались его поджидать.
«Энтони Куинн» поинтересовался, откуда мы родом, и сказал, что редко встречал иностранца, говорящего на таком прекрасном итальянском языке. После этой фразы я ощутил его своим лучшим другом. Затем учтивый сицилиец поинтересовался, куда мы держим путь. Мы сообщили, что едем в Сиракузы, после чего намерены направиться в центр острова — в город Энну.
— Так это мой родной город! — завопил «Энтони Куинн». — Я там живу. Как я тронут, что столь просвещенные люди знают, какие города на Сицилии нужно посещать! А ведь кого из иностранцев ни спросишь, никто не знает прекрасного города Энны! А у нас есть так много, чего посмотреть. Вот что скажу я вам: приедете в Энну, будете моими гостями. Остановитесь в моем доме и гостите, сколько пожелаете. Запишите адрес.
Я достал ручку и блокнот и протянул их ему.
— Нет, лучше вы сами запишите, — отмахнулся житель Энны. — Зовут меня Анжело Папалярдо, а живу я на виа Рома, 62. Итак, жду вас в Энне.
К этому моменту подоспел матрос и трясущимися от волнения руками начал открывать свой чемоданчик. Почему-то оба собеседника стали демонстрировать его содержимое мне. Я совершенно не разбираюсь в мануфактуре и ничего не могу сказать о качестве этих тряпок, кроме того, что, на мой вкус, они выглядели самыми уродливыми тканями на свете. Но зато на каждой из них стоял жирный штамп «Лондон», на наличие которого и продавец и покупатель сразу же обратили мое внимание.
— Во! Настоящий английский материал!
Папалярдо достал самый верхний рулон и сунул его мне в руки, велев держать изо всех сил. Затем он впился в край ткани зубами и энергично дернул. Зубы у него были весьма аутентичные: желтые, кривые и очень крепкие. Потом он расцепил челюсти и стал тыкать меня носом во вмятины на ткани.
— Ты видишь, какая это ткань?! — восклицал он. — Супер!!! Лучше я не видел!
Отпечатки его зубов действительно видны были очень отчетливо. Больше ничего сказать я не мог.
— Что, тут продаются ткани? — подошел к нам еще один прохожий. — Мне они нравятся, хочу купить.
— Ничего не продается! Все уже решено! — закричал Анжело Папалярдо. — Иди отсюда! Мы сами разберемся.
— Переведи ему, что я все покупаю, — обратился он ко мне. — Надеюсь, он заломит не очень высокую цену.
Мальтиец выглядел весьма довольным и сказал, что продаст ткани с большой скидкой, так как положение его довольно безвыходное.
Анжело подмигнул мне и достал из кармана пачку купюр.
— Что это такое? — поинтересовался матрос.
— Как что? Итальянские деньги, называются лиры, — ответил я.
— Не знаю я никаких лир! — заявил мальтиец. — Я знаю только американские доллары. Это настоящая твердая валюта. Пусть платит мне долларами.
Я перевел это новому другу.
— Но у меня нет долларов, только лиры.
Оба собеседника с надеждой посмотрели на нас. Долларов у нас не было, имелись только дорожные чеки и некоторое количество итальянских лир. Впрочем, про это я не думал. Мне лишь хотелось помочь своему другу сицилийцу, и я стал убеждать недоверчивого и на редкость несведущего матроса, что лира — надежная и крепкая валюта, признанная во всем мире.
— А тогда покажите мне, что у вас тоже есть лиры, — сказал он. — Если я увижу, что у моих друзей — американца и француза — есть лиры, то поверю, что это действительно достойная валюта.
Мы с готовностью достали бумажники. К несчастью для нас, у моего парижского друга, помимо итальянских лир, там лежало еще и некоторое количество
