Все стояли вокруг и молчали, когда в воздухе раздался свисток поезда, я видел, как ее подбородок дрожал и как тяжело она дышит.

– Что, ты теперь будешь плакать? – насмехался я. – Ты будешь плакать?

Опять?

Я бы дал ей, черт возьми, повод поплакать. Я мог понять положение, в которое ее поставил Мартин. Я сочувствовал ей.

Но, боже мой, неужели она была слепой? Все, что ей нужно было сделать, это сказать мне. Положиться на меня. Попросить помощи. Это все, что ей нужно было сделать!

– Посмотри, во что ты меня превратила, – сказал я, медленно шагая вперед и хлопая себя по татуировкам на груди, изображающим дом и всю жизнь, которую я потерял еще до того, как попал в тюрьму. – Ты втянула меня в это. – Я закричал ей в лицо. – Ты!

Она вздрогнула, но в этот момент кто-то потянул меня назад, споткнувшись, я поднял глаза и встретился взглядом с Микой.

Он проскользнул между нами, Рори присоединился к нему, и они оба встали между мной и Эмми и предупреждающе уставились на меня.

Какого черта? Я приподнял подбородок, глядя, как мои парни – мои парни – теперь стояли перед ней, а не позади меня.

Невероятно.

Я снова встретился с ней взглядом.

– Я думал о тебе, – сказал я. – Все эти годы. Даже после того, как ты бросила меня, словно мусор, и не смог разлюбить тебя. Сколько бы ни пил и нюхал, мои мысли всегда тянулись к тебе.

Она оставалась недвижимой, глядя на меня.

– Когда у меня не было повода подняться с постели, мои друзья влюблялись, рожали детей, и я чувствовал себя таким одиноким… – Давился слезами, которым не мог позволить пролиться. – Как ты думаешь, что было единственным, что заставляло меня дышать? – Мой тон стал жестче, когда стиснул зубы. – В своем воображении тянулся к тебе. Я никогда не переставал тянуться к тебе.

А она позволила своему брату сказать моей семье, что я не только не любил ее, но отдал ее на растерзание своим друзьям, словно она ничего для меня не значила.

Когда она была для меня всем.

Мой голос снова зазвучал жестче.

– Скройся с глаз моих, – выдохнул я. – И это нормально, если ты хочешь свалить с поезда. Иди, беги к нему.

Я больше не последую за тобой.

Она постояла мгновение, ее глаза метались по лицам людей в комнате, и, вероятно, она думала о чем-то глупом, например, как собирается спасти свою гордость, или еще о какой-то чертовщине.

Но потом…

Она повернулась и пошла прочь, все еще одетая в футболку и боксеры Эйдина, открыла дверь и проскользнула в следующее купе.

Как только она ушла, в комнате повисла тишина, никто не разговаривал.

Но через несколько мгновений кто-то развернул меня и обнял, мои друзья толпились вокруг, пока Уинтер меня обнимала.

– Ты в порядке? – спросила она. – Что произошло? Почему она там была?

Едва дыша, я не смог произнести ни слова.

Миша оттащил меня и тоже обнял, очень крепко.

– Что мы можем сделать? – спросил он. – Что тебе нужно?

А потом спросил Дэймон:

– Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Я поднял руки, очень сильно потея, в животе урчало от неожиданной близости друзей.

– Я не могу. – Я попятился, пытаясь освободить место. – Просто… я не могу сейчас, хорошо?

Но Майкл все равно схватил меня.

– Ты в порядке?

Я зарычал, вырываясь.

– Не трогай меня. – Я покачал головой, комната закружилась. – Не надо.

– Хорошо, – выдохнул он, убрав руки. – Прости.

Все остановились и отошли в сторону, замолкнув. Я чувствовал их взгляды на себе и как они переглядываются, потому что они не понимали происходящее, и я не мог осознать это сейчас.

Я потер глаза, ощутив на руках знакомый запах подвала, исходящий от веревки, которой связал Эйдина.

Эйдин.

Я зажал нос ладонями, вдыхая запах дома.

Я не был готов. Все еще должен быть там. Не должен был уходить.

– Мне нужно сделать несколько телефонных звонков, – сказал я, повернувшись, направился к двери и оставил их. У нас было минимум пять вагонов. Надеюсь, Эмми где-то спрятала свою задницу и мне не придется на нее смотреть, потому что я был так зол, что мог задушить ее прямо сейчас.

– Твое имя написано на двери твоего купе, – сказала Райен, наконец заговорив. – Там же есть и одежда.

Я открыл дверь, в лицо ударил ветер и раздался звук мчащихся колес по рельсам, но, прежде чем ушел, Уинтер заговорила.

– Зачем ему это делать? – спросила она.

Я остановился.

– Кому? – спросила ее Бэнкс.

– Мартину Скотту.

Я позволил двери закрыться, возвращая тишину в комнату и решив остаться.

Уинтер продолжила:

– Если то, что сказала Эмери, было правдой, зачем он так старался посадить в тюрьму? Деньги свободно гуляют по Тандер-Бэйю. Твое присутствие или отсутствие не поспособствовало бы его карьере.

Я слушал, все молчали, пока слова висели в воздухе.

Бэнкс заговорила, сначала обдумав сказанное.

– Если только он не работает с людьми, у которых есть власть. Людьми, которые хотели, чтобы вы были в тюрьме.

Мой живот сжимался все сильнее.

– Вы слышали, что она сказала, – вмешался Кай. – У него тоже были планы на Майкла. А потом ничего. Майкла никогда ни в чем не обвиняли.

– Потому что Трэвор не хотел, чтобы у его семьи были проблемы, – сказал Миша.

– Потому что Эванс Крист не хотел, чтобы у его семьи были проблемы, – сказала Рика.

Я закрыл глаза, нисколько не удивившись. Мои друзья поняли все без промедления.

– Ублюдок, – сказал Майкл. – Дело было не в Уилле. Или его ненависти к Уиллу. Его дедушка переизбирался в том году. Он чуть не проиграл из-за скандала, опубликованного в прессе.

– А Кай и Дэймон? – Бэнкс продолжала допытываться.

Никто ничего не сказал, и я наконец заговорил.

– Эванс знал, что Шредер Фэйн указал Дэймона в своем завещании. – Как распорядитель его имущества, он знал бы, кем на самом деле был Дэймон. – Если бы он планировал женить Рику на Трэворе, он не захотел бы делить состояние с Дэймоном – и, соответственно, с Габриэлем.

– И Катсу Мори был вынужден уйти из совета директоров Mitchell & Young и Stewart Banks, – пояснила Рика. – И то, и другое помогло финансировать проекты Эванса в сфере недвижимости в течение следующих нескольких лет.

– Которые мой отец, возможно, не поддержал бы, если бы он все еще был в совете директоров, поскольку он ненавидит Эванса, – сказал Кай Майклу.