а сейчас в Ленинграде среди интеллигенции сколько угодно антисемитов. Дело «врачей-отравителей» затмило дела Дрейфуса и Бейлиса.

Но, может быть, китайские коммунисты, несмотря на свои тамерлановские замашки, сохранили верность интернационализму? И тут не вполне благополучно. Мы знаем, что они стремятся возглавить народы Азии и Африки и противопоставить их «белым», т. е. фактически перешли на позиции расизма.

Но зато суеверия у нас исчезли… Даже если бы это было верно, позволительно задать вопрос, не слишком ли дорогой ценой это достигнуто. Но это неверно. Стреляя из пушек политпросвета по воробьям, мы не только не попали в этих воробьев, но и увеличили их количество. В начале двадцатого века, действительно, издавались сонники, но, несмотря на поэтизацию Татьяны Лариной, усердной читательницы этих произведений, не только среди интеллигенции, но и за ее пределами суеверия отживали свой век. Помню, мой отец, коммерсант и промышленник по профессии, глубоко верующий христианин, совершенно был чужд фанатизма и суеверий и смеялся над толкованием снов, когда об этом слышал.

Были и своеобразные почтенные «суеверия»: например, русские солдаты перед большим боем обыкновенно приготовлялись к смерти за родину – исповедовались, причащались и надевали чистое белье. Последнее обстоятельство имеет даже гигиеническое обоснование, так как в случае ранения было меньше шансов на занесение инфекции в рану. Сейчас из разговоров с летчиками, представителями одной из наиболее квалифицированных профессий, я узнал, что некоторые современные летчики не летели в бой в чистом белье; сходные и неведомые до Революции суеверия распространены и среди студентов. Это вовсе не мое личное мнение. На днях я видел превосходный номер 15 киножурнала «Фитиль». Там, наряду с другими великолепными вещами, есть глава «Темнота». Молодая комсомолка видела сон, что ее укусила собака, а молодая дамочка видела во сне блох. Они сами не могут это истолковать. На помощь приходит мужчина лет тридцати (по словам восторженно слушавшей его разъяснения пожилой женщины – «образованный», «партейный»), который, выслушав все обстоятельства снов, дает вполне компетентные разъяснения. Но, может быть, он шутил или издевался? Для устранения этого сомнения там же показано, как новый советский Мартын Задека[234], выйдя на лестницу, встречает черную кошку и в ужасе поворачивает обратно. Таких «интеллигентов» в моей юности не было. Видимо, самая усиленная идеологическая работа от суеверий не спасает (не способствует ли им?).

Остановлюсь еще на одном аргументе: христианство запрещает думать, проповедует «нищенство духом»: «Блаженны нищие духом, яко тех есть царствие небесное». Слова «нищие духом» можно понимать двояко: в высоком и низменном смысле.

В высоком смысле «нищий духом» был Сократ, который, как известно, говорил, что он знает только то, что ничего не знает; противники же его даже бездны своего невежества не знали. Это – крайняя самокритичность великого ума и она нисколько не мешает самой продуктивной деятельности. Приведу изречения двух «нищих духом» в этом смысле. «Не знаю, чем я могу казаться миру, но сам себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу, развлекающимся тем, что от поры до времени отыскиваю камешек, более цветистый, чем обыкновенные, или красную раковину, в то время, как великий океан истины расстилается передо мной неисследованным» (И. Ньютон). «Наука вечна в своем стремлении, неисчерпаема в своем источнике, неизмерима в своем объеме и недостижима в своей цели» (К. Э. фон-Бэр) Думаю, что в заповедях блаженства «нищий духом» понимается именно в этом высоком смысле, так как тогда получается полная гармония с другой заповедью: «Блаженны алчущие и жаждущие правды, яко ими насытятся».

Но можно иначе понимать термин «нищие духом». Это – люди, для которых не существует перспективы долгих и порой мучительных исканий. Они полагают, что истина уже известна, добыта компетентными людьми, и они нищенски вымаливают крупицы этой, достигнутой истины, чтобы избавиться самим от труда ее искать. Такие люди всегда существовали и сейчас везде существуют. Существование таких «нищих духом» в нашей стране прекрасно показал А. Макаров в своем обзоре «Читая письма» («Литерат. газета» № 151 от 19 декабря 1963 года). Оказывается, в ряде писем высказывается сожаление о том, что вот, мол, в литературно-критической печати стали высказываться на одно и то же произведение разные взгляды, и что же, мол, делать мне, читателю? А. Макаров вполне резонно указывает, что читатель должен сам думать. Дальше там же сказано, что некоторые корреспонденты пишут, видимо, с сожалением, что у нас нет критиков, подобных Белинскому, Чернышевскому, Добролюбову и Писареву, чье мнение было бы непререкаемым. И тут А. Макаров справедливо замечает, что корреспонденты не читали, видимо, этих критиков, так как и великие критики нередко ошибались.

Совершенно верно, в любой области нет непререкаемых авторитетов и самые прочные на данный момент положения часто теряют свою убедительность со временем. И А. Макаров опять-таки совершенно резонно указывает, что и противники наших революционных демократов не были сплошными мракобесами. Вот эту точку зрения и надо распространять на такие явления, как мировые религии. Очищение от грязи, налипшей на великое учение, и есть процесс возрождения:

Художник-варвар кистью сонной

Картину гения чернит,

И свой рисунок беззаконный

Над ней бессмысленно чертит.

Но краски чуждые с летами

Спадают ветхой чешуей:

Созданье гения пред нами

Выходит с прежней красотой.

Возрождение религиозной мысли, кроме большой работы, протекающей в недрах официальных церквей, затрагивает сейчас очень широкие круги. Ганди определял религию как искание истины. Эйнштейн говорит о космической религии, унаследовавшей все доброе от старых религий. Выдающийся ученый, Тейяр де Шарден, развивает взгляды о мирной эволюции человечества, и в этом вопросе он сотрудничает со своим другом, биологом и атеистом, Юлианом Гексли. Подлинно свободомыслящий, доблестный борец с нацизмом, Сент-Экзюпери, с не меньшей энергией борется с религией «термитника» и не чуждается великого религиозного наследия прошлого. Другой мужественный участник Сопротивления, Веркор, в послесловии к своей замечательной книге «Люди или животные» пишет: «Ибо каждый человек – прежде всего человек, а уж потом последователь Платона, Христа или Маркса. По-моему, в настоящий момент гораздо важнее показать, как, исходя из такого критерия, могут найтись точки соприкосновения между марксизмом и христианством, нежели подчеркивать их расхождения. Если моя книга хоть в какой-то степени будет способствовать этой цели, я буду считать, что мне удалось внести свой скромный вклад в дело, за которое я борюсь уже десять лет; дело лучшего взаимопонимания между народами, а, следовательно, дело мира».

Наличие религии в широком смысле слова Веркор (в тексте книги) считает решающим отличием человека от животного. И, наконец, приведем слова лидера итальянской коммунистической партии, Пальмиро Тольятти: «Можно сказать, что между