Шрифт:
Закладка:
— Ты что-то хочешь спросить, Илиг? — задал ему вопрос после того, как хазарин, по моему приглашающему знаку, перебрался на палубу бывшего пиратского судна.
— Да, господин полковник, — осторожно начал мужчина. — В трюме что-то найдено?
— Кое-что есть, — кивнул я. — Ты можешь осмотреть и предложить свою цену, если захочешь приобрести.
— Мою цену?
— Да. Я не намерен торговаться, и если ты не захочешь слишком сильно нажиться на мне, то обязательно сойдёмся в цене.
Купец заметно повеселел и чуть ли не бросился в трюм. Приблизительно через четверть часа он показался на палубе, но уже менее возбуждённый.
— Я могу взять этот товар в качестве части взаиморасчёта за проезд, — медленно произнёс Илиг. — В размере одной четвёртой части.
— Давай сойдёмся без лишнего торга на одной трети, и я даже не буду смотреть, что ты там взял, — предложил я, понимая, что можно было поторговаться, начиная с половины. — Я всего лишь военный и спорить из-за каждой монеты не имею желания, но и настоящую ценность вещей тоже понимаю. Ну, как… согласен?
Илиг уже вознамерился поторговаться, но неожиданно запнулся, пораздумал и согласился, помотав головой в стороны. Если бы я не знал, что в некоторых южных землях, этот жест означает согласие, то решил, что купец отказывается. Мы скрепили уговор рукопожатием, и торговец снова начал заинтересованно буравить меня глазами.
— Что на этот раз? — удивился я, хотя и подозревал причину беспокойства хитрого хазарина.
— Этот корабль… — начал вкрадчиво Илиг. — Что господин полковник кавалерии собирается с ним делать?
Ой, лиса! Самый настоящий хитрован!
— Пока не решил, а какие будут предложения от купца, торгующего скотом? — ввернул я ответную шпильку. — Ни коров, ни лошадей на этом корабле перевозить не получится. Он для этого слишком мал, да и не приспособлен.
— Был бы кораблик, а что с ним делать — придумать можно, — опять начал уклончиво отвечать Илиг.
— Вот и я пока не решил. Давай не будем торопиться, и просто доплывём до столицы, а там уже и решим, а пока часть моих воинов разместятся на этом корабле, как и несколько из твоих.
Купец, очевидно, не ожидал такого, но возражать не стал. В конце концов, сейчас сила на моей стороне.
Дни шли чередой, и мы, уже не таясь, плыли вдоль берегов, где были видны стойбища, поселения и небольшие крепости, что довольно-таки странно, поскольку все в Империи считают местных жителей кочевниками, которые, как известно, укреплений не возводят. Видимо, не всё так однозначно с этим государством, как казалось на первый взгляд.
То, что в Хазарии имеются города, меня почему-то не смущало. Их могли построить для пребывания государей, подражая тем самым традициям развитых государств. Да и деньги, и другие богатства лучше хранить за стенами, а не в деревянных повозках, пусть и охраняемых стражей. Но в любом случае следует разведать о достоверности имеющихся сведений об этой стране.
От купца я узнал, что кроме самих хазар, в каханате проживает множество других народов, а в именно этой части государства встречается довольно много баяндыров и кипчаков. Первые похожи на редких туркменов с волосами цвета соломы, а вторые на светловолосых татар, хотя среди и тех, и других хватает и чернявых. Поскольку Темуджина в этом мире не было, то никакие монголы не приходили в Среднюю Азию, и местные народы, проживая почти так же, как и их предки, без внешнего давления, спокойно резали друг-друга.
В Хазарии говорят на трёх основных языках, а вот общим является тюркский, у которого, впрочем, имеются свои диалекты. Когда-то я читал, что этот язык очень подходит для кочевой жизни в степи, когда всадникам приходится изъясняться отрывочными фразами. Тюркский, так тюркский. Ничего особенно сложного в его изучении нет, в отличие от некоторых кавказских языков типа табасаранского с его сорока падежами и семью прошедшими временами.
Как ни странно, но о самом кахане Ябгу мой новый знакомый рассказывает лишь общими фразами. Оказывается, простой народ видит своего повелителя лишь раз в году, да и то в столице, во время какого-то весеннего праздника. Но и тогда кахан скрыт особым покрывалом, сидя в окружении многочисленной свиты, так что считается особой удачей увидеть краем глаза лишь его фигуру. Нынешнему правителю тридцать семь лет и у него двадцать четыре жены. Это число имеет сакральный смысл для хазар, но я не стал вникать в такие подробности.
А вот тот факт, что, в отличие от большинства правителей других государств, каханы не имеют отличительных прозвищ типа Великолепный, Мудрый или Справедливый, вызвал особый интерес. Такое титулование запрещено специальным указом, дабы никто не подумал, что какой-нибудь кахан является не мудрым и не справедливым, если его называют только Прекрасноволосым, к примеру. Сомневаться в идеальности государя даже в мыслях нельзя. Такая вот восточная логика.
Жён кахана видеть тоже запрещено. Они проживают в гареме, куда запрещён вход любому мужчине. Только несколько десятков евнухов сопровождают повелителя, когда ему захочется осчастливить одну из женщин своим вниманием. В отличие от наложниц турецких султанов моего прежнего мира, жёны кахана не занимаются обычными хозяйственными делами. Они всегда должны пребывать в ожидании проявления высочайшего внимания и выглядеть идеально.
— А откуда они родом, эти жены? — задал я вопрос, вспоминая портреты дочерей кахана.
— Из разных народов, — ожидаемо ответил Илиг. — Как правило, это дочери свободных людей, но бывает, что привозят и особо красивых рабынь, которых после покупки сразу же освобождают, поскольку дети кахана не могут родиться от невольниц. Но подобное случается редко.
— Как ваш государь выбирает наследника?
— Когда-то у каханов не было наследников в вашем понимании этого слова, — начал объяснять хазарин. — После смерти кахана священники после долгих молитв и жертвоприношений указывали на молодого мужчину, на которого пало благословение Тенгри. Иногда избраннику даже происхождение из знатного рода не требовалось.
