Я молча посмотрел ей в глаза.

– Договорились.

– Не будем забивать себе голову глупостями и молоть всякую чепуху про любовь, – затараторила она. – После всех этих месяцев ожидания тебя из далёкой и неизвестной России, когда я была точно зверёк в клетке, мне хотелось броситься на шею любому, кто будет обращаться со мной по-человечески. Так что не бери на себя никаких обязательств. Я переживу. – Она быстро допила кофе и взглянула на часы. – Ну, пора.

– Куда?

– Как куда? – она искренне удивилась. – Мы должны уехать отсюда к барону Фальц-Фейну. В его знаменитое имение «Аскания Нова» в Вадуце. Ты разве забыл?

– Да, точно. Чуть не забыл. – Я помолчал. – Ладно. Главное нам с тобой нужно быть предельно осторожными.

– В каком смысле?

– Возможно, они думают, что с нами можно поиграть в кошки-мышки. Ну и отлично. Во-первых, такой подход аннулирует пакт о взаимопомощи. Я же чрезвычайно принципиальный человек. Иногда.

Она улыбнулась.

– А ты не так глуп, как может показаться.

– Надеюсь, что я и в самом деле не дурак, а не рассказываю я тебе всего потому, что, когда чего-то не знаешь, то действуешь в нештатных ситуациях много лучше, профессиональнее.

Она задумалась.

– Спору нет: у наших конкурентов есть все законные основания претендовать на раритеты Моцарта.

– У них есть чёткое задание, план. Но чтобы претендовать на раритеты, герра Моцарта, у них прав не больше, чем у нас прав этому воспрепятствовать.

Я взглянул на её милое моему сердцу чистенькое лицо, слегка подкрашенные губы и белые локоны и назидательно проговорил:

– Пусть даже их помыслы чисты и прозрачны, сами-то они далеко не воплощение непорочности: на них заведены такие досье, что не замолить им грехи даже у самого папы Римского. Так что держи ухо востро.

Соня помолчала, затем высказалась как-то обречённо:

– А за мной сегодня следили.

– Кто?

Она пожала плечами.

– Люди, связанные с Михаилом Глотцером и четой Романцовых. Похоже, они меня проверяли.

– Послушай-ка, сдаётся мне, что они прямо-таки уверены в том, что мы прихватили с собой посмертную маску Моцарта. И, по их мнению, этот артефакт должен быть у меня. Так что все стрелы должны быть выпущены в меня.

– Рудик, тогда тебе придётся потренировать меня военно-прикладным приёмам, например, в стрельбе из нагана.

– Идея неплохая.

– Как же это здорово – быть таким умным! – промурлыкала она и поинтересовалась: – А что в этих коробках?

– Кое-что, что может нам понадобиться постфактум.

Я сделал запасы. Мы двинемся в путь, как только определимся в том, какой маршрут нам предпочесть…

Она некоторое время испытующе смотрела мне в глаза.

– Надеюсь, ты сам прекрасно осведомлён, что нужно делать?

– Возвращайся в свою машину и поезжай прямо, но сначала дай мне возможность объехать квартал – на всякий случай. Я проеду мимо тебя и посигналю, если все чисто.

На хвосте у нас никого не было. Мы купили по биг-маку в придорожном ресторанчике, после чего отправились на своих машинах в путь, в сторону Лихтенштейна.

Оказавшись в объятьях природы, мы помчались, углубляясь в чащобы, подальше от цивилизации. Наконец, выбрав подходящую полянку в первозданной глуши, я соорудил нечто похожее на стрельбище. Мы оставили машины в тени роскошных елей и отошли метров на сто. На склоне горы я установил несколько мишеней, а потом попросил Соню с близкого расстояния произвести несколько пробных выстрелов из пистолета.

– Целься как можно ближе к центру, старайся не водить стволом при каждом новом выстреле.

Стреляла она великолепно. Я присел у неё за спиной, держа в руках бинокль. Бинокль был неплохой, и я мог различить с такого расстояния пулевые дырки в мишенях. Впрочем, мне было интереснее наблюдать за самой Соней.

Солнышко весело играло в ее белых волосах. Она лежала неподвижно и спокойно нажимала на спусковой крючок. Я еще не забыл то время, когда ее волосы были собраны в кокетливый хвостик, а обворожительная улыбка не сходила с лица. Эти наблюдения не имели никакого отношения к стрельбе по мишени или к оценке стрелкового мастерства Сони Шерманн. Но главное – она знала своё дело.

– Не возражаешь, если я устрою тебе проверку?

– Нет, – сердито сказала она. – Конечно, не возражаю.

– Я же должен знать, почему такой разлет, когда стреляешь из положения лёжа: то ли это у тебя рука нетверда, то ли пистолет никудышный.

Мы вернулись на линию рубежа, и я пять раз выстрелил в мишень.

Стрельба не доставила мне никакого удовольствия. Странно, но мои пять пуль легли чуть кучнее, чем у неё, – результат вполне достаточный для удовлетворения мужского самолюбия.

Я взглянул на Соню и поинтересовался:

– Вас учили такому в школе: военная подготовка и всё такое?

– Нас учили стрелять в тире по мишеням.

– Я всегда был не на шутку помешан на огнестрельном оружии. И конечно же, – на холодном: финках, мечах, штыках, копьях и скифских наконечниках – всё, что щекотало юношеское воображение. Боевую закалку я проходил во время афганской и чеченской кампаний, хотя прослужил в действующей армии полгода. После чего меня отозвали и определили в нашу организацию.

– А потом? – спросила она.

– А потом я сказал самому себе: хватит – и женился. Но зря. Мне запретили рассказывать невесте о моих приключениях в Афганистане, и всё было замечательно до тех пор, пока она вдруг не обнаружила, с каким чудовищем ей приходится делить супружеское ложе. Сейчас она замужем за оперным певцом из Большого театра.

– Она, должно быть, совсем дура?

Я посмотрел на Соню и усмехнулся.

– Моя экс-жена была девушка с головой. Просто у нее аллергия на всяческое кровопролитие.

– Ты говоришь правду, Рудольф?

– Откровеннее я никогда ещё не был.

Соня заговорила тихим голосом:

– А ты не подумал, что наш с тобой союз – то, что надо?

Я взглянул на её ладную фигурку посреди этого альпийского роскошества, залитого солнцем, и расчувствовался до слёз. И меня понесло, как влюблённую институтку…

Я протянул руки, чтобы взять её голову и расцеловать, но она оттолкнула меня.

Закусив губу, Соня неожиданно спросила:

– У тебя есть… подруга?

– В Сибири живёт одна замечательная синьора. Молодая, красивая, с точёной фигурой как у модели. И к тому же богатая. Я иногда провожу с ней отпуск. И ко всему прочему она замечательный человек – утонченная натура…

Соня оглушительно расхохоталась.

– Ну, ты артист. Так разыграть меня!..

– Не цепляйся к моим словам, Сонечка. Жизнь настолько серьёзная штука, что про неё надо говорить либо с юмором, либо никак.

Она посмотрела вдаль и стала рассказывать:

– Я тебе никогда этого не рассказывала… Был у меня муж. Сущий зверь.