рукоять ножа и безоглядно ринулся вперед, к плите-перевертышу, навалился на неё плечом; в следующий миг в глаза его ударил тусклый, но показавшийся после тьмы подземелья ослепительным желтоватый свет…

31. На краю

К вечеру с севера накатила увесистая грозовая туча, нависла над рекой и разразилась впечатляющим представлением с сильнейшим ливнем, с громом и молниями, с ураганным ветром, который волнами, как прибой, бросал на крышу Росгобела тяжелые струи дождя, бешено ломился в дом и в бессильной ярости стучал в закрытые ставни тяжелыми кулаками града… Смоки в такую погоду ни в какую не желал сидеть в своей берлоге под крыльцом и, забившись в дом, жалобно поскуливал из-под лавки при каждом раскате грома. Енот, белка и ежовое семейство тоже вели себя беспокойно, фыркали и метались по горнице, только жабы блаженствовали, сидя в лужице, натекшей под окном в мокром саду. Вынужденные закончить все дела на дворе раньше обычного, Гэдж и Радагаст коротали вечер в доме при свечах. Бурый маг латал прохудившиеся сапоги, ловко, как заправский сапожник, орудуя маленьким молоточком и (опять-таки как заправский сапожник) держа крохотные гвоздочки в зубах (хотя они вполне могли бы лежать рядом на краю стола). Орк, съежившись в закутке за печью, тоскливо прислушивался к шуму бури, погруженный не столько в невнятные приключения воина Анориэля, сколько в собственные тягостные и невеселые думы…

И тут сквозь завывания ветра и журчание воды, струящийся с крыши, пробился тихий звук, который Гэдж, пожалуй, и не расслышал бы, если бы подсознательно не ожидал услышать — кто-то негромко, несмело поскреб пальцем по закрытой ставне. Радагаст, как и Гэдж, тотчас же поднял голову — тоже ожидал чего-то подобного? — и бросил взгляд на окно, с тревогой прислушиваясь.

— Кто это? — прошептал Гэдж. — Шмыр?

Радагаст не ответил. Отложил молоток и выплюнул гвозди, взял свечу, и, мельком взглянув на Гэджа, вышел в сени, чтобы впустить пришельца. Орк подался следом за ним. Радагаст, сняв засов, приотворил дверь — и калека, промокший до нитки и дрожащий от холода, медленно, подволакивая ногу, проскользнул в дом, все такой же согбенный и нездоровый: этот горб, жалкую изломанную фигуру и перекошенные плечи Гэдж, наверное, не сумел бы забыть до самой могилы. Что-то виновато мыча, Шмыр остановился возле дверей, скрытый полумраком: с него ручьями стекала вода, кривые ноги подрагивали, грозя вот-вот подломиться, он трясся всем телом, словно в неодолимом ознобе — не то от холода, не то от слабости и запредельного напряжения сил…

— Что случилось? Почему ты вернулся? — встревоженно спросил Радагаст. Он поднял свечу повыше, и лицо урода медленно выступило из мрака, Гэдж увидел месиво шрамов, клочья сивой бороденки, мертвый выпученный глаз под покрасневшим веком, а потом… потом орк отшатнулся с хриплым, неодолимо рвущимся из груди воплем ужаса.

Это был вовсе не Шмыр. Гэндальф.

…Гэдж вскочил на постели, обливаясь холодным потом. В горле его застрял сдавленный крик, сердце неистово трепетало, как пойманная птаха. Внутри него все металось от потрясения… Он отупело уставился на луч света, сочащийся в чердачное окошко, на пучки сохнущих под крышей трав, на белку, которая, испуганная его резким движением, торопливо порскнула в дупло под застрехой. Всхлипнул и провел трясущейся рукой по лицу. Силы небесные, так это был сон… Только сон!

Да, это был дурацкий сон — но все же Гэдж еще несколько минут не мог успокоиться и взять себя в руки. Его колотило, как в лихорадке, мысли беспорядочно метались в голове, будто рой возбужденных ос. Гэндальф ушел два дня назад — бесследно канул в ночь, во тьму, в болото, и о его дальнейшей судьбе Радагаст и Гэдж могли теперь только догадываться. Он, вероятно, находился всего в дюжине миль южнее Росгобела — но был так же отрезан от мира, как отшельник на необитаемом острове, и в окружении неведомых, враждебно настроенных сил мог рассчитывать лишь на собственное везение, смекалку, ловкость и находчивость. А что, спросил себя Гэдж, если сон — вещий… и волшебник действительно попал в переплёт и нуждается в помощи? Что, если его схватили, пытали, убили, в конце концов… или — о, ужас! — превратили в такого же урода, как Шмыр?!

Орк с яростью ударил кулаком соломенную подушку. Сам не свой, неохотно сполз с лежанки, спустился с чердака в горницу, вышел во двор. Смоки сидел возле лужицы посреди двора (ночью действительно прошел проливной дождь) и внимательно изучал свое отражение в воде, время от времени трогая его лапой и глубокомысленно урча. Енот копошился в куче мокрой соломы, лисица при виде Гэджа юркнула в собачью конуру и затявкала оттуда встревоженно и сердито. Гэдж подошел к кувшину-умывальнику и сунул голову под струю холодной воды. Стало немного легче: мысли прояснились и более-менее упорядочились, хотя гнетущее впечатление, оставленное кошмарным сном, полностью не рассеялось, лежало на душе Гэджа мёртво и неподъемно, будто пласт сырой глины.

Радагаста нигде не было видно. Орк вытянул из колодца ведро воды, наполнил опустевший умывальник, вылил остатки воды в поилку для коз. Следовало, наверно, пойти на летнюю кухню, разжечь огонь в жаровне и поставить чайник…

Негромко стукнула садовая калитка.

— Гэдж! Помоги-ка мне.

Радагаст спешил через двор, держа в руках нечто мохнатое и полосатое, слабо трепыхающееся, положил свою добычу на стол под навесом. Это был молодой барсук, перепуганный и взъерошенный; он слабо шипел и размахивал когтистыми лапами, норовя выкрутиться из рук мага и юркнуть в укромный уголок. Нос его был выпачкан землей, шерсть свалялась, правая передняя лапа, грязная и окровавленная, бессильно висела тряпочкой.

— Попал в капкан, — коротко пояснил Радагаст, — тут, неподалеку в лесу. Орки из Дол Гулдура ловушки возле барсучьих нор ставят, чтоб их…

— Не рановато ли для охоты на барсуков? — удивился Гэдж. — Они еще жир-то не нагуляли.

— Орки барсуков не только ради жира ловят, шкурки с них обдирают, чтоб пещеры утеплять, да и мясом не брезгуют, — пояснил Радагаст. — Но барсучок-то — сеголеток, молодой совсем, что с него возьмешь… Ну-ну, не балуй, успокойся, бедолага ты мой, — придерживая зверька одной рукой, другой он ласково поглаживал его по спинке, по темной жесткой шерстке, что-то мягко увещевающе бормоча, и барсучонок как будто присмирел: оставил намерение вырваться, оттяпать Радагасту палец и сбежать, затих, доверчиво вытянулся на столе и, подергивая черным чувствительным носом, расслабленно полуприкрыл глаза. — Гэдж, — велел маг орку через плечо, — принеси бинты и снадобье из шкафчика, что стоит в сенях.

— Какое снадобье?

— Мазь из немейника… увидишь там в деревянном