в которых они хоронили своих умерших; потому что эти индейцы не хотят его и не добывают его для чего-либо иного, ибо они не платят золотом воинам, не покупают [на него] города или королевства, а только украшают им свои гривы, пока живы, а когда умирают, забирают его с собой. Хотя мне самому кажется, что обо всех этих делах мы обязаны извещать, чтобы они были бы известны нашей святой католической вере, а не стремиться лишь набивать свои карманы», и т. д. Все это из Педро Сиеса, из главы двадцать первой, взято дословно и последовательно. Инка, которого он называет Пауло, звался Паульу; на него ссылаются все испанские историки: он был одним из многочисленных сыновей Вайна Капака; он служил королю Испании в войнах между испанцами и оказался полезен [короне]; после крещения его звали дон Кристоваль Паулью; Гарсиласо де ла Вега, мой господин, был крестным отцом у него и у его брата из числа чистокровных [инков] по имени Титу Ауки, которого окрестили доном Филиппом из приверженности к дону Филиппу Второму, тогда принцу-наследнику Испании. Я был знаком с ними обоими; они вскоре умерли. Я также был знаком с матерью Паульу; ее звали Аньас.

То, что Франсиско Лопес де Гомара пишет о сокровище тех королей в своей Истории, следует дальше, взятое дословно из главы сто двадцать первой: «Вся посуда его дома, стола и кухни была из золота и серебра или по крайней мере из серебра с медью для большей прочности. Он имел в своих внутренних покоях полые статуи из золота, которые казались гигантами, и точные и в натуральную величину фигуры всех животных, птиц, и деревьев, и трав, которых родит земля, и всех рыб, которых выкармливают море и [пресные] воды его королевств. Он имел веревки, мешки для зерна, корзины и амбары из золота и серебра, груды палок из золота, похожих на наколотые для сжигания дрова. Иными словами, все, что имелось в его землях, было у него изображено в золоте, и рассказывают, что на острове недалеко от Пуны у инков имелся даже сад, куда они отправлялись отдыхать, когда им хотелось [побыть] у моря, в котором зелень, деревья и цветы были из золота и серебра – выдумка и великолепие, никогда не виданные ранее. Помимо всего этого, в Куско имелось бесконечное множество золота и серебра для обработки, которое пропало в связи со смертью Гуаскара; ибо индейцы спрятали его, видя, что испанцы забирают его и отправляют в Испанию. Потом многие искали его здесь, но не нашли», и т. д. Досюда из Франсиско Лопеса де Гомара, а сад, о котором он говорит, что короли инки имели его недалеко от Пуны, существовал во всех королевских домах, которые имелись в королевстве, [и] со всеми теми богатствами, которые он описывает, однако, в силу того что испанцы не увидели другого такого неразрушенного сада, а только лишь тот, ибо он находился в месте, где они [впервые] вошли в то королевство, они и не могли передать иного сообщения. Ибо, как только они вошли [в Перу], индейцы разобрали их [эти фигуры] и спрятали сокровища туда, откуда они никогда больше не появлялись, как об этом говорят сам автор и все другие историки. Нескончаемое количество серебра и золота, которое, как он говорит, имелось для обработки в Коско, помимо всего того великолепия и величия, по его словам, королевских домов, являлось тем, что оставалось в качестве излишек от украшений; поскольку их не на что было употреблять, они там скопились. В это нетрудно поверить тем, кто позже здесь видел, сколько золота и серебра было привезено из моей земли, ибо только в 1595 году в течение восьми месяцев тремя партиями было доставлено через Сан Лукар тридцать пять миллионов [дукатов] серебра и золота.

Глава III. Слуги королевского дома и те, кто носил носилки короля

Слуги для служб в королевском доме, как то: метельщики, водоносы, дровосеки, повара для государственного стола (ибо для инки готовили еду его жены и сожительницы), разносчики напитков, дверные, гардеробщики и хранители драгоценностей, садовники, управляющие домами и все другие персональные службы, которые имеются в домах королей и императоров, в домах этих инков не являлись частными лицами, находившимися на этих службах (ministerios), поскольку для каждой службы имелось одно или два и три селения, назначенные для соответствующей службы, которые были обязаны заботиться о направлении ловких и верных людей и в достаточном количестве, чтобы они несли бы те службы, сменяя друг друга через столько-то дней, недель или месяцев; и это была подать тех селений, а невнимательность или беспечность любого из этих слуг считались преступлением всего селения, и за одного наказывали всех его жителей более или менее строго, соответственно преступлению, а, если его совершали против королевского величества, селение опустошали. А когда мы говорим дровосеки, то не следует понимать, что речь идет о тех, кто ходил в горы за дровами, ибо [речь идет] о тех, кто забирал в королевский дом те [дрова], которые доставлялись всеми вассалами для его нужд и служб; и также следует понимать все остальные службы, которые очень высоко ценились среди индейцев, ибо они служили ближе всех к королевской особе и им доверяли не только дом инки, но также его персону, что у них больше всего ценилось.

Эти селения, которые несли такую службу в королевском доме, были расположены ближе всего к городу Коско – пять, или шесть, или семь лиг вокруг него, – и они были первыми, которые первый инка Манко Капак приказал заселить покоренными и подчиненными его службе дикарями. И по его личной привилегии и милости они именовались инками и получили знаки отличия, и одеяния, и головное украшение от самой королевской особы, как об этом было сказано в начале этой истории.

Чтобы носить на плечах в золотых носилках королевскую особу, в которых она постоянно передвигалась, были отобраны две провинции, обе с одинаковым названием, граничащие друг с другом, а чтобы их различать, одну из них называли Рукана, а другую Хатун Рукана, что означает Рукана большая. Они имели более пятнадцати тысяч жителей; это были люди знатные, хорошо сложенные и одинакового [роста]. Когда они достигали двадцатилетнего возраста, их обучали носить кривые носилки (andas sesgas) без толчков и ударов, без падений и не спотыкаясь, что являлось великим позором для несчастного, с которым такое случалось, потому что его капитан, который являлся старшим носильщиком, наказывал его публичным оскорблением, как в Испании выставляют на публичное обозрение [преступника].