Некрас не договорил, только сплюнул брезгливо.

Ждан оглянулся на Столп. Самосветный камень, столько лет верно хранивший Великосветье сейчас сулил смерть всем, кто находился под его сенью. Бывший десятник, закусив губу, вперился взглядом в переливающуюся мертвенной зеленью громаду, не в силах отвести взгляд. Это его и спасло.

В небе над детинцем мелькнула крылатая тень, зависла на мгновение и упала камнем, вытянув, когтистые лапы.

— Бесы! — заорал Ждан, что есть мочи. — Ложись!

Конечно, его услышали не сразу и ещё позже до окружающих дошло, отчего надрывается какой-то оборванец. Этого времени бесу хватило для того, чтобы впиться когтями в одного дружинника, и оскалив клыки зареветь так, что окружающие только и смогли, что заткнуть уши. Бес, воспользовавшись беспомощностью дружинников, сграбастал ещё одного и тут же впился клыками в горло. Человек захрипел, мохнатую морду твари, больше всего похожую на какую-то невообразимую смесь козлиной и собачьих морд с клыками медведя, окатило кровью. Бес слизнул кровь длинным раздвоённым языком, отбросил затихшее тело и, орудуя покрытыми шипами крыльями, разбросал подбежавших дружинников.

— Чего застыл, остолбень? — Ждана кто-то дёрнул за шиворот и тут же на то место, где он стоял, рухнул новый бес.

— Бежим! — заорал Велимир. — К Столпу!

С неба падали всё новые и новые воющие когтистые тени, кричали раненные, падали со Стены воины, хлопали тетивы, откуда-то ударила в небо ветвистая молния. Бес, которому магический заряд перебил крыло, заверещал и, отчаянно хлопая здоровым, рухнул наземь, калеча всех, кто попадался на пути. На подбитую тварь налетели копейщики, навалились со всех сторон гурьбой и не спасли нечисть от калёной стали ни шипы, ни когти-клинки.

Волхвы спохватились, только когда бесы успели извести не меньше полусотни, но всё же спохватились: над детинцем взметнулась золотистая сеть, будто сплетённая из солнечных лучей. Бесы, попавшие в неё, завыли от боли, забились, пытаясь вырваться, но сеть лишь крепче держала нечисть, впиваясь, душа, уничтожая дневным светом порождённую иномирьем пакость. Впрочем, не везде это получилось гладко — в одном месте твари всё же сумели не только вырваться, но и прорвать большую брешь в сети, через которую сразу метнулось несколько тёмных теней, но волхвов испугать было уже не так просто, полыхнуло нестерпимым жаром, одного беса испепелило, другой, сумевший закрыться от огня, заревел и изготовился к прыжку, но его тут же пришпилило к стене сотканным из сияющего льда копьём. Зазвенели мечи и топоры — ратники подоспели к оставшейся нечисти изрубив летучую погань на куски.

Ждан бежал к столпу не оглядываясь, лишь слышал, как за спиной кашляет от натуги Цветава и хрипят подручные волхва. Они чудом увернулись от израненного, но вознамерившегося прикончить их беса, к счастью его тут же достал огненным шаром какой-то совсем молодой волхв. Надсадно заорали командиры, поднимая сотни, а за Стеной уже слышался хриплый волкодлачий вой и отрывистые крики упырей.

До Столпа они обежали не одни, а в компании того самого молодого волхва, который добил беса. Ничего против чародея, никто из компании не имел, тее более, что возле Столпа золотистой сетки почему-то не было, и к ним тут же кинулась какая-то летучая мерзость, которую волхв ссадил короткой молнией, а потом буквально вколотил в землю невидимым кулаком.

Возле входа в Столп лежала целая гора трупов, обгорелых и перекорёженных, будто гигантская рука просто смяла десяток человек. Волхв знаком приказал им оставаться на месте, а сам двинулся к проходу, остановился на мгновение, вскинул руки, вокруг которых вспыхнуло белое сияние, а вокруг трупов будто зеленоватый дым заискрился, обретая черты искривлённых человеческих тел. Чародей не испугался призраков, выкрикнул что-то гортанное, рубанул воздух руками, отчего сияние вокруг него вспыхнуло и сыпануло ослепительно белыми искрами, которые будто стрелы прошили насквозь зелёные фигуры и те растворились бесследно. Волхв смахнул пот со лба, немного постоял у входа, будто прислушиваясь, а затем шагнул кнутрь.

— Следуйте за мной, — сказал он, обернувшись к остальным, и упал замертво, чернея и высыхая на глазах.

— Я туда не пойду, — попятился Некрас.

— Никто туда не пойдёт, — зло процедил Велимир. — Зря выходит, рвались.

— Не зря, — Ждан осторожно шагнул вперёд. — Я пройду.

— Ума лишился? — округлил глаза рыжий.

— Наоборот.

С того момента, как полыхнула первая зарница над Стеной, он почувствовал, как камни-живоцветы вкраплённые в его тело, будто бы пробудились. Если раньше ему лишь обжигало грудь или пронзало холодом, предупреждая об опасности, то тут они будто бы зашептали что-то почти неразборчивое, но успокаивающее. Совсем как давным-давно в сокровищнице обители волхвов, когда общались со своими собратьями, упрятанными в окованный сундук. Вначале Ждан не обратил на это внимания, не до того было, но чем ближе они подходили к Столпу, тем громче становились голоса заключённых душ, тем отчётливее разбирал Ждан то, о чём они твердили. То, что он принял сначала за песню, оказалось нескончаемо длинным заклинанием, направленным лишь на одно — уберечь его. Оказавшись у входа в Столп, он почувствовал, что ничего с ним не случится: голоса шептали, пели, бормотали лишь одно: «Не бойся». Поэтому он не стал ничего объяснять, а просто шагнул в проход, встав рядом с иссохшим трупом волхва. Закричала и зажмурилась Цветава, выругался Велимир, но ничего не произошло. Он почувствовал, как чёрное заклятие оплело его, будто распахнуло пасть, но песня двенадцати душ ударила по ней булатным мечом, не оставляя ни единого шанса. Ждан улыбнулся и не оборачиваясь произнёс:

— Возвращайтесь к князю. Расскажите всё ему и отцу Явору. Надо снять проклятье с окольного города.

— А ты? — ошарашенно спросил Велимир.

— Я попробую остановить ритуал.

— Мы тебя не