– Подсудимый, – предупредил гуэций, – имейте в виду, что Высокий Суд может расценить ваши последние слова как скрытую угрозу.

– Как вам будет угодно, но я имею обыкновение предъявлять ультиматумы в очевидной форме.

– Вам был задан вопрос о причинах вашего возвращения, – не принял вызова гуэций, – вы сослались на видение, в котором разыскивали своих вассалов.

– Разыскивал, – подтвердил подсудимый, – причем в на редкость неприятном месте. Сначала мне показалось, что это Ноха, но там, по крайней мере прежде, не было плесени. Еще любопытней вышло с вассалами, потому что вместо них я нашел нынешнего герцога Эпинэ.

– И вы хотите убедить Высокий Суд, что вернулись в столицу из-за данного сна?

– Милейший, – поморщился Алва, – я уже давно ничего не хочу, но в Олларию я вернулся именно поэтому.

– Вы не знали, что маркиз Эр-При находится в Агарисе?

– Местонахождение Робера Эр-При меня не волновало, – Алва задумчиво свел брови, – но мне захотелось убедиться, что плесени в Нохе нет.

Глава 9. Талигойя. Ракана (б. Оллария). 400 год К. С. Вечер 17-го дня Зимних Скал

1

Лабиринт сужающихся стен, низкое небо, черно-серо-зеленые пятна на грязной разбухшей штукатурке, сливающиеся в грубое подобие лошади… Он это видел! Видел, когда умирал и не умер. Пятна плесени обернулись пегой кобылой, но Алва вытащил его из сжимающегося тупика. Нет, кобыла появилась раньше…

– Монсеньор!

– А, это вы, Карваль. Что-то срочное?

– Не очень, Монсеньор. – Никола позволил себе улыбнуться. – Учитель вашей кузины найден.

– Где он?

– Я приказал проводить его к кузине Монсеньора. Я был прав?

– Безусловно. Вы нашли Инголса?

– Да, он принял приглашение и в девять будет у вас.

Значит, Марианне опять придется ждать, ее «висельники» не подскажут, как сорвать процесс, и не справятся с солдатами. Инголс важнее: мэтр готовился к схватке и знает, что делать, так пусть научит! Только в девять уже темно.

– Карваль, – еще немного, и он станет шарахаться от кошек, – вы слышали, что вчера сказал Алва? Не хотелось бы, чтоб мэтра Инголса вытащили из Данара.

Взвизгнули дверные петли. Двери Бронзового кабинета распахнулись – то ли Высокий Суд покончил с легкими закусками раньше, чем рассчитывал Робер, то ли он сам замечтался. В любом случае отступать некуда.

– Монсеньор… – маленький генерал покосился на цвет Великой Талигойи и отчеканил: – Вчера я принял меры к охране… видных законников, покинувших Ружский, простите, Гальтарский дворец до конца заседания.

– Мой дорогой Эпинэ, – шедший в авангарде Берхайм горел любопытством, – куда вы исчезли? А мы все гадаем, что имел в виду Алва? Он намекал на вас?

– Не знаю. – Намекал или предупреждал? О чем, о зеленой луне в колодце? – Боюсь, я был не слишком внимателен. Старые раны… дают о себе знать в самый неподходящий момент.

– Здесь удивительно душно, несмотря на холод, – Придд, как всегда, был сер и любезен, – а духота способствует бреду. Я бы не стал полагаться на сделанные в таких обстоятельствах признания.

– Кэналлиец бредил, – важно кивнул Карлион, – его слова нельзя расценить иначе.

– В таком случае вы, граф, прожили в бреду всю свою сознательную жизнь, – предположил Спрут, – иначе с чего бы вам более сорока лет называть себя бароном. Господин Первый маршал, я пришлю вам кэналлийского. В вашем состоянии оно необходимо.

– У вас осталось кэналлийское? – пошутил Берхайм. – Теперь понятно, почему вы никого не принимаете.

– Я в трауре, – напомнил Придд, – и не только я.

– Конечно, – Маркус натянул на физиономию скорбное выражение, – все мы потеряли близких. Я лишился дяди, но нет победы без потерь.

– С этим трудно спорить, – согласился Придд, – хотя лично я не назвал бы Дору победой.

– Монсеньор Эпинэ, – Кортней был озабочен, как Клемент, пытающийся влезть в сахарницу. – Вы плохо выглядите, не стоит подвергать себя риску.

– Я не могу допустить, чтоб из-за меня переносили процесс. – Если его не перенесут, он заболеет. Серьезно заболеет. Смертельно.

– О, господин Первый маршал, – гуэций избавился от венка, но след на лбу остался, – впереди сущие пустяки – заслушать показания Штанцлера и свидетелей защиты, буде таковые объявятся, и выяснить, где меч Раканов. Вы смело можете не появляться. Самое позднее к полудню все закончится, и я тотчас же отбуду с докладом во дворец. Приезжайте прямо туда. Высокий Суд собирается в три часа пополудни, к этому времени вы будете знать всё.

Не хочет допрашивать Штанцлера в присутствии Эпинэ, а придется. Старому мерзавцу полезно лишний раз вспомнить о пистолете…

– Вы очень любезны. Если лекарь посоветует мне остаться в постели, не стану с ним спорить.

– Это разумное решение, – обрадовался гуэций, – ваше здоровье принадлежит государю и Талигойе.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Спрут. – Герцог, вам следует немедленно отправиться домой и лечь.

– Вы правы, сударь. Господа, прошу меня простить.

Как же здесь холодно, чего удивляться, что фрески пошли плесенью, но в Нохе никаких пятен нет, они были только во сне. Плесень, спящий всадник, девочка за его спиной…

«Папенька, я выбрала!..» Щербатая улыбка, глаза-светляки, бледный язык облизывает губы – в Алати тоже была она! Как он мог забыть?! Взлетающую Лауренсию, два сцепившихся огня, бешеную скачку помнил, а оскалившаяся дрянь соскользнула с памяти, как вода с вощеной тряпки.

– Что-то случилось? Вам не нужна помощь?

– Скажите, Валентин, вам не попадалась на глаза девочка лет шести, щербатая, в короне и со шрамами вот здесь? – Робер коснулся щеки и только тут сообразил, что несет. – Вам, вероятно, кажется, я брежу.

– Неприятный ребенок, – Повелитель Волн и не подумал удивиться. – Мои люди пытались ее поймать, но она сбежала.

– Где вы ее видели?

– В Доре, – Придд отвечал, не задумываясь, – у фонтана. Ей там было не место.

Значит, хотя бы в Доре маленькая гадина не была бредом… Если только Спрут не издевается, хотя откуда ему знать о чужих кошмарах?

– Вы ее хорошо запомнили?

– Даже слишком, – на породистом лице мелькнула гадливость. – Чудовищный костюм и чудовищное создание… Признаться, я рад, что вы о ней заговорили. Это доказывает, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, а ведь одеяния судей свидетельствуют об обратном.

– Вы правы, – попробовал улыбнуться Эпинэ и неожиданно для себя добавил: – Сударь, могу я попросить вас об одной любезности?

– Разумеется.

– Не задевайте герцога Окделла. По крайней мере, пока не закончится суд. Ричард находится в непростом положении…

– Вы не находите, что оно несколько проще положения, в котором оказался его эр? – Глаза Придда были ледяными. – Хорошо, я обещаю до вынесения приговора не разговаривать с Повелителем Скал сверх необходимого. Тем более это не трудно, меня сейчас занимают вещи, весьма далекие от терзаний герцога Окделла, если, конечно, он терзается.

– Ему тяжело, – зачем-то повторил Иноходец и торопливо добавил: – Я благодарен вам за великодушие.

– Право, не стоит, – заверил Придд, – всегда рад оказать вам любезность.

2

Груда писем и прошений ждала монаршего внимания, но Альдо и не думал их разбирать. Король сидел за столом, вертя в руках нож для бумаг, и о чем-то