Из того, что ты сейчас мне предъявляешь – я и в половине не виноват! Что уж тут делать… если красота моя пленяет всех женщин окрест, а богатый внутренний мир и природное обаяние – заставляет неровно дышать всех девочек, девушек, женщин на пару сотен метров вокруг!

Они уже спустились почти до фойе на первом этаже, когда возмущенная его тирадой Зиночка, повернулась к нему, чтобы высказать – все-все, но оказалась в его объятьях.

Иван крепко поцеловал девушку. Через пяток секунд Зиночка все же смогла вырваться из его рук.

- Так! Ты, Косов, совсем обнаглел! Вот все Кире выскажу, чтобы больше вообще не разу тебя не приглашала! Каков наглец! Красота у него, видишь ли! Богатый внутренний мир и природное обаяние! Вот же… подлец где!

- Ну все, все, красавица! Ну – успокойся! Я же пошутил, неужели не понятно? Рядом с тобой – мне хоть наглостью и беспардонностью надо отличаться, если больше нечем. Пошли выйдем на улицу, и ты на холодке – успокоишься.

На улице было безветренно, а потому морозец градусов… в двадцать пять почти не ощущался. Было свежо и приятно дышать свежим воздухом.

- Давай прогуляемся немного, душа моя! Прямо вот не хочется мне так с тобой расставаться. Ты не замерзнешь? – Иван вспомнил, что на Зиночке сейчас ботики, на которые она успела сменить туфли, а вот выше – все те же тонкие чулки. Переодеваться девушка – не посчитала нужным. Ну да – тут до ее дома и ста метров не будет.

- Ну… если недолго, то не замерзну. Но как замерзну, велю тотчас доставить меня к дому, понял, нахал и хам?

- Так точно! Товарищ самый красивый главнокомандующий! – схохмил Косов, приложив руку к шапке.

- Вот! Вот умеешь же, Ваня, правильно смотреть на жизнь! И слова у тебя находятся хорошие, и ведешь ты себя вполне сносно! – Зина тоже смеялась.

Они и правда чуть прошлись по улице. Потом Иван развернул девушку по направлению к ее дому, замерзнет ведь. Девушкам нельзя мерзнуть, особенно – вот в таких тонких чулочках!

Перед ее подъездом Косов остановился, думая прощаться. Но Зина потащила его в подъезд. Здесь было гораздо проще, чем в подъезде дома Каухеров. Ни тебе фойе, ни консьержа. Но – тепло и места для поцелуев вполне хватает. А неяркий свет от ламп очень подходит для романтичных подъездных свиданий.

Они довольно быстро запыхались. Помада у Зиночки была напрочь «съедена» Иваном, пальто ее – расстегнуто, и даже… юбка была поднята… до неприличия. Зиночка, пытаясь отдышаться, чуть отодвинула его от себя.

- Подожди, подожди… вот же… глупый! Ну дай сказать-то!

- Ну о чем здесь говорить, красавица! – руки его вовсю исследовали девичье тело, хотя и с трудом проникая в… некоторые места, через преграды одежды. Иван вовсю раздумывал – будет ли удобно… мда… повернуть ее и чуть нагнуть? Или – просто подсадить… вон – на подоконник. Вроде бы… высота вполне подойдет для такого дела. Одновременно он прислушивался к звукам в подъезде. Получалось, что за все время… ну как? минут за пятнадцать… пока никто не прошел. Значит, что, успеем? А Зина как к такому отнесется? Ну… если ее еще чуть довести… то, думаю – нормально отнесется.

- Ванечка! Ну подожди же ты… ну подожди! Дай сказать!

- Ну что еще, радость моя? Тебе… не нравится?

- Ну вот… так. Быстро поправил мне юбку! Быстро! Вот мне такого еще не хватало – чтобы потом кто-то из соседей родителям накляузничал, что их дочь… в подъезде раком стоит! Совсем обалдел, Косов? Вот… держи дистанцию и слушай меня!

Обескураженный таким отпором Иван, чуть отошел от Зины.

- Так! Успокаиваемся оба! И потом… тихо и спокойно… идем ко мне домой! – Зиночка хихикнула, увидев ошеломленное лицо Ивана.

«М-да-я-я… пришла пора знакомиться с родителями? Как-то… неожиданно. Мы же вроде бы с ней разговаривали, что не претендуем на серьезность отношений. И что теперь?».

- Ой, Косов! Ты меня когда-нибудь до смерти со смеху доведешь, со своей такой физиономией! У тебя же на лице написано, как ты не хочешь встречаться с моими родителями! Ах ты, подлец! Ах ты, гнусный развратник! – она, уже не скрываясь, смеялась, прикрывая рот ладошкой.

- Ладно… сейчас успокоюсь. Вот… сейчас, сейчас… скажу… Так, Иван! Я приглашаю тебя к себе домой, потому что…, - «ну к чему эти театральные паузы»? – потому что у меня родители уехали! Вот! Представляешь – они вернуться только послезавтра, к вечеру! Ну как тебе?

Ему было – «очень даже – как!». Он обнял ее и закружил по площадке. А потом аккуратно поставил на ноги и поцеловал – очень нежно!

- Ах! Ну все, Ваня, идем! Или ты думаешь, что я тоже… не человек что ли я? – горячим шёпотом поделилась Зиночка.

Они поднялись на второй этаж, где девушка открыла дверь ключом, и они зашли в темную квартиру. Здесь они снова не удержались и принялись бешено целоваться. Правда, все же понемногу смещаясь куда-то в темноту квартиры, оставляя на полу частями одежду и обувь.

Пытаясь отдышаться, но уже не сопротивляясь все более наглым посягательствам рук парня, Зиночка простонала:

- Ваня! Может все-таки… разденемся как-то спокойнее… дай хоть свет включить. Ведь сейчас упадем куда-нибудь и побьемся. О-о-о-о-х-х-х… да… вот так, хороший мой.

Это «хороший» добрался руками… куда надо!

«Протанцевав» таким образом до какого-то дверного проема, они ввалились в такое же темное помещение, и Иван, нащупав ногами ковер на полу, довольно бесцеремонно опустил на него подругу.

- А-а-а-а-х-х… да… так… хорошо-то как! – Зиночка сама «заходилась» в желании. Некоторое время они… молчали. Потом девушка начала постанывать… все громче и громче.

- В-а-а-а-н-я! В меня… можно сегодня. Да, хороший мой! Только… поглубже… о-о-о-х… еще! Еще!

Когда она «взорвалась», он чуть сбавил темп… А потом… потом резко ускорился, и – да! Да!!!

Потом они чуть отдохнули.

- Иван! Может… уже… выйдешь из меня, и встанешь? Нужно собрать одежду… и хотелось бы… все-таки… в спальню перейти…

- Что-то ты, красавица, быстро успокоилась? – Иван начал снова двигаться… по чуть-чуть, но… ускоряясь.

- Ну что же ты делаешь… ну как тебя о чем-то просить… если ты все по-своему делаешь… а-а-а-х… ну… что же ты? Еще… еще… быстрее!

Иван, набрав темп, немного подумал, потом приподнял ножки девушки, и перекинул их на свои руки. Одну… другую…

-