Да и переоборудованным торговым судам все равно было трудно отбиваться от пиратов. И в практику вошла выплата дани грабителям. Такая практика существовала до XIX века и была одним из главных источников дохода города Алжир. Судоходные компании договаривались с пиратами и имели специальные пропуска, удостоверявшие, что дань выплачена. Едва ли можно было найти народ, торговавший на Средиземном море, который не платил бы в той или иной форме дань потомкам Барбароссы и Драгута. Если денег не хватало, плата принималась натурой – например, военными материалами. По этому поводу американский консул написал, что нет ни одного шанса уничтожить напасть, пока две главные морские державы, Британия и Франция, поддерживают их, не замечая, какие крупные суммы их торговцы платят султану. Августин Бернард писал в энциклопедии «Британика»: «В течение 300 лет Алжир был рассадником пиратства, местом встречи морских разбойников, перед которым испытывали страх все цивилизованные народы, которым он бросал вызов с дерзостью, порожденной безнаказанностью. Карательные экспедиции европейцев против алжирцев велись спонтанно и без достаточной подготовки. Обстрелы и блокады не давали продолжительного результата».

Система конвоев, при которой торговые суда шли в сопровождении военных кораблей, появилась на Средиземном море как мера защиты против пиратства и использовалась более ста лет. Алжир и Триполи вымостили путь для французского завоевания региона. Норман Дуглас в «Старой Калабрии» писал: «Адмиралу де ла Гравьеру хорошо говорить о Gallia Victrix, американцам тоже есть что сказать по этому поводу. Но факт остается: ни европейцы, ни американцы не уничтожили эту заразу. Если бы не появление пара, корсары Варварского берега могли все еще быть с нами».

Призрак Барбароссы, который посещал североафриканское побережье еще три столетия после смерти, был одной из причин продолжавшегося упадка Средиземноморья. Другой причиной было то, что теперь внимание королей и купцов было приковано к другим мировым торговым путям и огромным заморским территориям. Ход истории, издавна определявшийся в Средиземноморском бассейне, теперь решался или на полях сражений Франции и Германии, или в далеких океанах и морях. Хотя торговля вином, сахаром, шелком и специями между Средиземноморьем и Северной Европой продолжалась, она была сущим пустяком в сравнении с богатствами, которые могла принести атлантическая торговля. Средиземное море, один конец которого был «запечатан» алжирцами, а другой оставался абсолютно инертным под тяжестью гнета Османской империи, стал маловажным придатком истории.

Глава 3

Гибралтар

Над входом в Средиземное море возвышается молчаливый страж – известняковая скала Гибралтар. В восьми с половиной милях от нее, на африканском побережье, неподалеку от Сеуты, расположилось возвышение, известное древним под названием Абила – второй из Геркулесовых столбов. Возможно, эти названия – искажение финикийских слов, корни которых неизвестны. В XVI и XVII веках Сеута и Гибралтар принадлежали испанской короне. Это означало, по крайней мере теоретически, что испанский флот мог в любой момент закрыть доступ в Средиземное море кораблям враждебной державы, которые попытаются войти в него со стороны Атлантики. Сеута, захваченная Генрихом Мореплавателем в 1415 году, стала принадлежностью испанской короны после покорения Португалии Филиппом II в 1580 году. Гибралтар был официально включен в Испанское королевство в 1502 году и в XVI веке стал грозной крепостью.

Если смотреть с моря, Гибралтарская скала поднимается, словно голова льва, почти на 1400 футов и производит незабываемое впечатление даже на опытного путешественника. Ее вершину часто окутывает длинная лента облака-«левантинца», получившего такое название потому, что, когда ветер дует с Леванта, он ударяется о круто поднимающийся вверх восточный склон скалы и оставляет на нем серую влагу. В последующие века – после того как скалой стали владеть англичане, испанцы стали говорить: «Они принесли с собой даже свою погоду».

Ветры в проливе в основном западные или восточные. Зоны пониженного атмосферного давления с Атлантики зимой приносят с собой мрачную штормовую погоду. С другой стороны, летом преобладают восточные ветры, несущие теплые воздушные потоки Средиземноморья.

«Адмиралтейская лоция» так описывает погодные условия: «В проливе восточный ветер известен как «левантинец». За пределами пролива ветер может быть со стороны между северо-востоком и юго-востоком, но в проливе он становится восточным и усиливается по мере приближения к самой узкой части пролива. Он имеет все выраженные характеристики восточного ветра – несет избыточную влагу, росу, облака, густые туманы, иногда дождь… Когда он усиливается, с подветренной стороны от скалы образуются встречные течения и завихрения воды. Бывает, что ветры в течение некоторого времени дуют в противоположных направлениях в местах, отстоящих друг от друга всего на 50 ярдов. Завихрения с разнонаправленными течениями весьма опасны для парусных судов. При ветре силой 3 или 4 балла облачный флаг, известный как левантинское облако или левантинец, обычно тянется с вершины скалы на милю или даже больше в подветренную сторону». Восточный ветер так же неприятен жителям Гибралтара своей избыточной влажностью, как южные сирокко – мальтийцам и сицилийцам.

Название скалы – Гибралтар – произошло от имени арабского завоевателя Тарика ибн Зияда, который переплыл пролив с небольшими силами в начале VIII века и разгромил готов после трехдневного сражения в Андалусии, возле города Херес-де-ла-Фронтера (впоследствии это место стало родиной хереса). Jebel – джебель – по-арабски «гора». Гибралтар стали называть Jebel al Tarok – Гора Тарика. Завоеватель, понимая стратегическую важность позиции, построил для себя там крепость. На это ушло тридцать два года. Руины крепости сохранились до наших дней. Массивную квадратную башню замка обычно называют «Замком мавров».

Шестью веками позже Гибралтар был завоеван испанцами, потом снова перешел в руки мавров, а в XV веке опять стал испанским. За исключением башни Тарика ничто не напоминает о веках оккупации этого места маврами. Но ничего не напоминает и о том, что Скала долгое время была местом сбора финикийских купцов, направлявшихся в серую Атлантику, чтобы вести торговлю с рудокопами оловянных шахт Корнуолла. Где-то здесь, на берегах «реки Океана», Одиссей вырыл жертвенную яму, совершил возлияния, принес в жертву черную овцу, и души мертвых явились к нему от Эребуса.

География этой странной естественной крепости была описана А. К. Рамзи и Арчибальдом Гейкиеном в журнале геологического общества в 1878 году. «Ширина скалы варьируется от 1550 до 550 ярдов, высота – от 1396 футов (над обезьяньей Аламедой) и 1370 футов (башня О’Хара) до 1170 футов (Средний холм)… Скала поднимается вверх почти отвесно, основание засыпано обломками… Низкая песчаная плоскость, поднимающаяся над уровнем моря в среднем не более чем на 10 футов, соединяет скалу с материком». Неудивительно, что испанцы, когда Скала оказалась в их руках, решили, что такое грозное естественное