Вернулась!

— Кар, — подтвердила сорока, спикировав на свое привычное место, где рубашка уже была изодрана ее коготками, и заглядывая мне в лицо черным глазом.

— Как ты меня находишь? — обрадовался я, погладив пальцем ее по голове.

— Кар?

— Ну все, все. Идем домой!

Тащиться до «Приюта Старателя» пришлось почти четыре дня. Мы шли пешком, охотились по очереди, надоели друг другу до чертиков, устали до безобразия и еле стояли на ногах, когда наконец доползли до трактира. Хотелось пива, хотелось в бочку с нагретой водой, хотелось просто поговорить с кем-нибудь и узнать новости, потому что казалось, что прошла целая вечность после того, как я ушел отсюда. Но я добрел до своей комнатушки, рухнул на кровать и вырубился.

— Ник… Ник…

С трудом разлепив веки, я увидел, что это Горислав, держа в руке зажженную свечу, пытается меня растолкать.

— Ник, ты там живой? Сутки спишь, не помер бы…

Потерев глаза, я попытался принять сидячее положение.

— Я живой.

— Да уж вижу. Хлебни, а то и впрямь дуба дашь, — владелец трактира кивнул на большую кружку, стоявшую на стуле рядом и испускавшую приятный, медовый аромат.

— М-м-м… вкусно.

— Марьяна умеет варить всякое целебное… В миг на ноги поставит!

— Спасибо, — с благодарностью посмотрел я на заботливого Горислава.

— Я уж думал все — не вернешься. Неспокойно здесь стало, мафия, «Красные Повязки»… Далеко ходил-то?

— Далеко. В лагерь к Историкам, а обратно пешком шел. Никаких «Красных Повязок» я не видел, а на Историков нападают пираты, пришлось отбиваться… Да! Я же письмо вам принес! Оно у какого-то их главаря было. Вот.

Похлопав себя по карманам, я извлек помятый листок и передал озадаченному трактирщику.

— Какие у меня могут быть дела с пиратами? — недоуменно произнес он и, отставив свечу, развернул письмо.

Зрачки его глаз несколько раз пробежали по строчкам, а потом как-то странно остекленели. Горислав замер и будто бы даже перестал дышать. Его пальцы напряглись и побелели, лицо стало каменным. Это перемена была слишком разительной, и я вскочил на ноги.

— Что? Что-то случилось? Плохое известие?

Трактирщик медленно поднял взгляд от письма, и я с удивлением обнаружил скопившиеся в его глазах слезы.

— Это самое радостное известие из всех, что я когда-либо получал! Какое счастье! — прошептал он.

Мне пришлось усадить его на кровать, потому что его колени начали подгибаться, и сам он весь задрожал.

— Вероника! — воскликнул Горислав, вдруг схватив меня за руку. Выглядел он при этом немного безумным.

— Вам, может, воды принести?

— Она жива! Жива! Наверняка речь о ней. Я уверен!

— Э-э-э… да, отлично. А кто это?

— На наш корабль напали пираты, когда мы перебирались сюда с Гипата. Они много чего похитили: золото, запасы, но главное — мою ненаглядную, мою красавицу, свет очей моих, мою доченьку Веронику!

— У вас есть дочь?..

— Я уж и не чаял увидеть ее, думал… думал, что все… А она жива! Они хотят вернуть мне ее! Всего-то им нужно — золото. Я продам свой трактир, я продам все, что у меня есть… Доченька моя жива! Жива, понимаешь?!

Он отчаянно затряс меня за руку, будто я выразил сомнение в сказанном.

— Да-да, конечно жива, — поспешил согласиться я, потому что трактирщик смотрел на меня с такой непередаваемой надеждой во взгляде, как тот, с кем произошло чудо, в которое невозможно поверить.

— Ты вернул мне веру, Ник! Я этого никогда не забуду.

Глава 20. Ущелье Привидений

— Хадаганский ублюдок! Избил меня так, что места живого нет!

— Ты опять опоздал, Артемий. Штраф на тебя наложить, что ли?

— Но я не виноват! Емельян на меня набросился — цены ему мои не нравятся… А что поделать? Это же было твое указание!

— Емельян Разин? Мы больше не имеем дел с «Красными Повязками», они вне закона.

— Ой, мать моя женщина! Да откуда мне было знать?!

— Ты бы знал об этом, если бы чаще здесь появлялся. Ладно, давай сюда отчет.

На прием к Барышу выстроилась целая очередь, и я оказался в ней крайний. Торговец, которому я должен был передать долг Владимира, принимал страждущих в деревянном доме рядом с трактиром, на втором этаже, в большом помещении с длинными лавками у стен. Сам он сидел за тяжелым, добротным столом, засыпанным кучами каких-то бумаг, которые громоздились и на полках возле него. Такое обилие документов вызывало улыбку, потому что Барыш был орком самого типичного для этой расы вида: устрашающе огромного и весьма свирепого. Он самодовольно курил сигару и глядел на своих посетителей через прищур красных глаз.

Ему несли деньги, артефакты, отчеты, а то и вовсе закрытые мешки, в которых могло быть что угодно. Сам он тоже порой выдавал ассигнования, аккуратно при этом все записывая в раскрытую перед ним книгу. За то время, что я просидел в душной, накуренной комнате, мне стало понятно, что Барыш и в самом деле фигура в местных кругах весомая.

Когда очередь дошла до меня, мы остались с торговцем вдвоем, что меня полностью устраивало. Я отдал долг Владимира, рассказав, где встретил его, что вызвало живейший интерес у Барыша.

— Значит, ты побывал уже за Кордоном. Можешь считать себя настоящим старателем, — ухмыльнулся торговец, попыхивая сизым дымом от сигары. — Тогда и разговор у нас с тобой пойдет совершенно иной.

— Разговор?

— Я о тебе уже наслышан, Ник, слухи быстро разносятся.

— И что говорят?

— Всякое… Но шанс заслуживает каждый. Горазд я давать золото в долг начинающим старателям. Одни возвращают с лихвой и долго благодарят. Другие испаряются — и сиди, Барыш, гадай: то ли кинули тебя, то ли Искра должника мается где-то неприкаянная. У меня уже накопился список должников. Если ты найдешь этих ублюдков и вытрясешь из них долги, я скажу тебе спасибо, которое очень даже можно будет положить в карман.

— Мне это неинтересно.

— Не спеши отказываться. Этого Владимира я даже и не помню, если честно. Мелочь. Семейка Малышей… Думаю, их косточки давно уже занес песок. Еще один должник ушел к Столу Великана, — Барыш наклонился к своей книге и пролистал несколько страниц. — У меня