Он мысленно встряхнулся, расставив ноги для равновесия, когда палуба закачалась под ногами. У его корабля были свои преимущества, — твердо напомнил он себе. — Пока его кочегары оставались на ногах и умудрялись питать котлы, двигатель «Делтака» — в отличие от транспортных и военных галеонов, пробивающихся на юго-запад, — не зависел от ветра, завывающего вокруг его корпуса. А его насосы были паровыми и очень эффективными; несмотря на утечку вокруг его иллюминаторов и дополнительную воду, неизбежно попадающую на борт, когда его брусья работали в море, они до сих пор опережали приток с почти смехотворной легкостью. Он действительно испытывал некоторое беспокойство по поводу безопасности кочегаров и нефтяников лейтенанта Бейристира в пределах котельных и машинных отделений «Делтака», но правда заключалась в том, что даже там они были в гораздо большей безопасности, чем вантовые, посланные наверх на рифы и под парусами в такую погоду.

Пока его корпус держится целиком и ни один из иллюминаторов не выбит, с ним все будет в порядке, — сказал он себе. — Просто отлично.

Конечно, некоторые могли бы задаться вопросом, насколько хорошо переоборудованная речная баржа может удержаться в подобных условиях, особенно с корпусом, отягощенным таким количеством тонн броневой плиты. К счастью, сэр Дастин Оливир задавался тем же вопросом, когда превращал грубые расчеты Хаусмина в готовый продукт. Баржи, о которых идет речь, были спроектированы для перевозки тяжелых грузов и пригодны для прибрежных перевозок, но даже сумасшедший не подумал бы отправить их на весь путь от Теллесберга до Сиддармарка в их первоначальном виде. Однако их рамы были тяжелыми и посажены ближе, чем у большинства барж канала, и Оливир укрепил их и усилил продольную прочность корабля, пропустив стальные стержни с резьбовыми концами между каждой парой ребер и закрепив их тяжелыми шайбами и массивными гайками. Это усиление — наряду с дополнительным надводным бортом, на добавлении которого он настоял по бокам и на носу, и волнорезами, которые он добавил на носовой палубе, — увеличило окончательную осадку «Делтака» на несколько дюймов, что было немаловажным фактором в воде рек или каналов, но вместе с шестью твердыми дюймами тикового дерева, поддерживающего броню, они также превратили его корпус в чрезвычайно прочную коробку [одного только прочного корпуса недостаточно для успешного плавания в штормовую погоду, необходима также устойчивость к переворачиванию, обеспечиваемая преобладанием подводной части корпуса или килем для мелких судов].

Что, учитывая порочную силу осенних и зимних юго-западных ветров, которые с воем поднимались по каналу Таро из моря Джастис, могло оказаться действительно очень хорошей вещью.

* * *

— Капитан! Капитан, сэр!

Глаза Халкома Барнса мгновенно открылись, когда чья-то рука коснулась его плеча. Еще до того, как его глаза полностью открылись, он почувствовал более сильное движение корабля.

— Да? — он сел, запустив пальцы правой руки во взъерошенные каштановые волосы. — Что?

— Извините за беспокойство, сэр. — Мичман Тейрейнс Сутилс отступил назад, серые глаза с тревогой смотрели с его четырнадцатилетнего лица. — Лейтенант Бладиснберг выражает свое почтение, и вы нужны в боевой рубке.

Барнс отметил, что молодой чисхолмец явно цеплялся за удобство формальности сообщения и изобразил настолько ободряющую улыбку, насколько смог.

— Мои комплименты лейтенанту и сообщите ему, что я буду там как можно быстрее, мастер Сутилс.

— Есть, есть, сэр. Передать привет лейтенанту Бладиснбергу, и вы будете там как можно быстрее.

Мальчик отдал честь и исчез, а Барнс свесил ноги с края своей дико раскачивающейся койки и сунул ноги в морские ботинки. Он спал полностью одетым и потянулся за своими непромокаемыми брюками, прежде чем полностью обуться.

Он вошел в дверь своей морской каюты не более чем на пятнадцать секунд позже Сутилса.

— Капитан на палубе!

— Как и вы, — бодро сказал Барнс, пересекая боевую рубку к Павалу Бладиснбергу. Первый лейтенант только что вернулся в боевую рубку с крыла мостика, судя по воде, стекающей по его непромокаемому плащу, и он выпрямился при звуке голоса Барнса, отвернувшись от того места, где он смотрел на корму через одну из смотровых щелей боевой рубки.

— Извините за беспокойство, сэр. — Его голос был напряженным, выражение лица обеспокоенным.

— Не думаю, что ты бы сделал это, если бы у тебя был выбор. Что это?

— Это «Теллесберг куин», сэр. Они запускают ракеты бедствия.

Барнс почувствовал, как напряглись мышцы его живота. «Теллесберг куин» был еще одним из транспортов. Значительно крупнее, чем «Карла Бордин», он нес целый артиллерийский батальон, за вычетом тягловых животных, и две роты снайперов-разведчиков. Это было более тысячи чарисийских солдат и тридцать два полевых орудия в дополнение к собственной команде галеона.

— Где они?

— Примерно в пяти милях прямо за кормой, — мрачно сказал Бладиснберг. — Приближается ночь, и уже темно, как в сердце Шан-вей, но я почти уверен, что они потеряли фок-стеньгу и фок-брам-стеньгу. Возможно, они потеряли всю свою фок-мачту. Во всяком случае, я не видел никаких признаков его фока или передних парусов.

Каменная глыба в животе Барнса превратилась в железный снаряд. Фок-мачта имела решающее значение для маневренности корабля, не в последнюю очередь потому, что она поддерживала все важные передние паруса. Без их рычагов давления способность корабля удерживать что-либо отдаленно похожее на устойчивый курс в этих условиях была бы серьезно подорвана. И корабль, который не мог держать устойчивый курс в этих условиях…

Он повернулся и вошел в штурманскую рубку, жестом пригласив Бладиснберга следовать за ним. Лейтенант повиновался жесту, и Барнс посмотрел на карту.

— Мы здесь? — Он постучал по последнему отмеченному карандашом месту.

— Примерно здесь, сэр, — поправил Бладиснберг, указывая на точку в пятнадцати или двадцати милях к юго-западу. — Шеф Кулбиртсин обновил это в две склянки.

Барнс кивнул, свирепо хмурясь на бесперспективную карту. Если оценка Бладиснберга была верна, они прошли более семидесяти миль с тех пор, как он и Канирс разговаривали на крыле мостика тем утром. Они находились у самой южной оконечности острова Сихорс и, возможно, в пятнадцати милях от безымянного куска скалы и песка, занесенного приливом, в сорока милях к юго-востоку от острова. Теоретически, если бы они резко повернули на правый борт и направились прямо на запад, они могли бы оказаться с подветренной стороны острова Стар к юго-западу от Сихорса, но проход между островами был едва ли тридцать миль в ширину и опасен в лучшие времена, которых, черт возьми, не было. Кроме того, куда они пойдут после этого? В пролив Малитар? Это было кладбище кораблей — мелкое, коварное и усеянное зыбучими песчаными отмелями. В такую погоду, учитывая море, которое ветер должен был поднимать по всей длине, пролив был бы собственной гостиной Шан-вей; никто, кто ступит внутрь, никогда не выйдет оттуда живым. Нет, они были в добрых шестистах или семистах милях от ближайшей безопасной гавани: острова Секир в заливе Кланхир.