Адам помчался к особняку. Теперь и он разбирал голоса. Брат Альбрехт, взгромоздив на плечо бочонок, летел следом.

В особняке их встретил Столешников. Точнее сказать, Столешниковых было двое. Один лежал на полу, скрючившись, держась за простреленный живот, а другой стоял над ним на корточках, пытаясь зажать рану, да только как ее зажмешь призрачными пальцами?

— Ого, чадо! — сказал брат Альбрехт. — Вот тебе и соседушку даровали.

— Что тут было? Кто это вас? — спросил Адам. — Где он?

Призрачный Столешников посмотрел на него снизу вверх — и вскочил.

— Полицию вызвать надо! Полицию!

Еще не зная своих новых способностей, он взмыл под самый потолок.

— Угомонись, чадо. Не можем мы никого вызвать, увы нам, — горестно ответил брат Альбрехт. — Ибо не слышат нас и не разумеют.

— Я вас спрашиваю, что тут было! Отвечайте живее! — требовал Адам.

— Да какая уж тут живость… — проворчал брат Альбрехт.

— Пришли трое! Я сигнализацию не включал, они как-то догадались! Где сейф — они знали… а как я мог помешать?.. Что хозяева уехали — знали, все знали!..

— И что сейф?

— Выдернули, сволочи! У них домкрат с собой был… Унесли сейф!

— А вас — ножом?

— Да, я лежал, всё видел… Я их запомнил! Я их узнаю!

— Запомнил, узнаю! — передразнил брат Альбрехт. — Чадо ты неразумное!

— Погоди, погоди! — перебил его Адам. — Какое у вас, Столешников, было последнее желание? Самое последнее?

— Догнать, отнять! Что я теперь Антонычу скажу?..

— Ничего ты ему не скажешь. Ибо говорить с людишками ты вряд ли сумеешь, — сообщил приятную новость брат Альбрехт.

Столешников не сразу осознал свое положение. А когда понял, что одна жизнь завершилась и другая началась, — зарыдал.

— Ну вот… — Брат Альбрехт вздохнул. — Ну как ты, чадо, мог им противостоять? Они — хуже пьяных ландскнехтов, а ты что? Ты — ягненок, чадо. Ну, не уберег, и что же теперь? Смирись, вытри нос, что тебе, горемычному, еще остается? Скорби, но в меру!

— Но он хотел догнать и отнять! Значит, он может полететь следом! Послушайте, господин Столешников, вы теперь умеете летать!

— Догонит — а дальше что? — разумно спросил брат Альбрехт. — Как отнять-то? Ты, чадо, лучше помоги его отсюда увести. Смотреть на свою бренную плоть тяжко, мысли зарождаются безумные.

Монах был прав, но объяснить эту правоту новорожденному призраку удалось с большим трудом.

Во дворе особняка Столешников уже не рыдал, а говорил тихо и горестно:

— Он мне во всем доверял… он мне операцию оплатил… он меня в санаторий за свой счет отправил… я за него умереть был готов…

— Ну вот и преставился. Рассвет скоро, чадушко Адам, — сказал брат Альбрехт. — Пора мне в подвал. А за этого страдальца не бойся. Рук на себя не наложит. Ныть будет — это уж точно, ныть и скулить.

— Не может быть, чтобы последнее желание не исполнилось, — упрямо твердил Адам.

— У тебя же не исполнилось.

— Исполнится! Или ты, чертов угодник, наврал про желания?!

— Эй, потише, потише! — закричал брат Альбрехт. — Очумел, взбесился!

Он вместе с бочонком перемахнул через забор, Адам — следом.

— Да ну тебя! Пошел ты к бесам зубастым! — выкрикивал брат Альбрехт, летя вдоль улицы. Адам преследовал его, напрочь забыв, где метки.

Вдруг монах остановился и даже подался малость назад.

— Сгинь, рассыпься, сгинь, рассыпься, Люцифер проклятый! — возгласил он.

Дорогу ему заступил не Люцифер, не Асмодей и не кто-то помельче из всего адского воинства, а всего лишь кот — большой черный кот. От прочих четвероногих своего племени он отличался тем, что явно не знал чувства страха, да еще зеленые глаза полыхали ярче, чем полагалось бы.

Адам увидел кота — и тоже испугался, хотя, казалось бы, чего уж бояться привидению?

И тут кот заговорил.

— Скажите, любезные, как выйти к собору святого Гервасия, что у реки? — спросил он.

— Прочь, Люцифер, прочь! Изыди, сатана! — завопил брат Альбрехт и запустил в кота бочонком. Но призрачный бочонок вреда животному не причинил.

— Погоди, не ори! На что Люциферу собор святого Гервасия? — спросил озадаченный Адам. Коты ему и в прежней жизни были симпатичны.

— Ты, любезный друг, кажешься мне разумным, — сказал кот. — Конечно же, я не Люцифер. Я Дамиан Боэций и совершаю увеселительное путешествие.

— Ты не Дамиан Боэций, — твердо возразил брат Альбрехт. — Дамиановы труды я читал! Он был богобоязненный старец чистейшей жизни и кристальных помыслов! А ты — бес!

— Я полагал, что встретил разумных собратий по несчастью, — кот покачал головой. — А тебе демоны мерещатся. Сейчас я вам явлюсь, и вы всё поймете.

Светлые иголки выросли из черной кошачьей шубы, слились, образовалось облачко, затрепетало, вытянулось, и полминуты спустя перед братом Альбрехтом и Адамом стоял благообразный полупрозрачный старец. При этом кот остался на своем месте и от такого чуда не пострадал.

— Он наш! — воскликнул Адам. — Но, господин Боэций, что это значит?

— Я всю земную жизнь провел в обители, но перед смертью очень жалел, что не повидал мир, — признался старец. — Я ведь ушел в обитель еще мальчиком. И вот я остался в своей обители, и жил в книгохранилище, и тосковал. Сколь горестно было мое бытие! А у нас имелась полка с запрещенными книгами, и один молодой брат по ночам приходил их читать. Я при жизни их не трогал, а в новой жизни… раз уж я всё равно стал призраком… я решил — большого вреда не будет… Стоя за его плечом, я вычитал кое-что важное. Оказывается, привидение, привязанное к месту, где лежит бренный прах, может путешествовать! Для этого нужно найти кота, имеющего особые способности, и с ним договориться! Так-то, чада мои! Таких котов мало, но я искал и ждал, ждал и искал! Кот был ниспослан мне, и теперь я неторопливо путешествую из города в город, подобно премудрому Одиссею во чреве Троянского коня, смотрю на диковинки и помогаю коту прокормиться.

— Договориться с котом? — недоверчиво спросил брат Альбрехт. — Нет, нет, такому не бывать! И кот — дьявольское отродье, и ты мне доверия не внушаешь! Ты не Дамиан Боэций, а бес!

— Как знаешь, любезный брат, — кротко ответствовал старец. — А коли вздумаешь последовать совету, ищи кота, который умеет летать. Он-то тебе и нужен. Договориться с ним несложно — он отзывчив на ласку. Так где тут собор святого Гервасия?

— Прямо и направо, — монах показал рукой. — Но я пойду за тобой следом. Если ты бес — ты и близко не сможешь к нему подойти! И тут уж я посмеюсь над твоим позором!

— Благодарствую