Вызванные медленно один за другим выходили из камеры.

Офицер пересчитал их:

— …три, четыре, пять…

Один из смертников обернулся к дверям камеры и выкрикнул:

— Прощайте, товарищи! За нас отомстят! И очень скоро!

— Красная Армия уже под Бреславлем!

— Заткни пасть, собака! — крикнул офицер. — Следующий на очереди — ты!

— А после меня — ты! — ответил Эрнст Тимм.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

I

Крах фашистской Германии застал Венера в Ломбардии. В Милане немецкие солдаты еще сдерживали бурлившее в массах возмущение. Однако Венер нисколько не сомневался, что, как только войска оставят город, вспыхнет восстание и народ круто расправится с фашистами. Только это, по всей вероятности, и послужило причиной переговоров между английским и американским командованием, с одной стороны, и немецким командующим — с другой, о том, чтобы немецкие войска оставили город не раньше, чем войска союзников вступят в него.

Венер видел в эти дни людей, которые на всех фронтах войны десятки и сотни раз рисковали жизнью, а теперь шли на самые подлые уловки, только бы спасти свою шкуру. Он был возмущен. Он проклинал их. И, действуя совершенно так же, как они, винил в своем поведении этих, как он выражался, трусов. Если бы они, не щадя жизни, храбро бились до последнего часа и кровью своей оправдали гибель рейха, рассуждал Венер, он бы с радостью последовал их примеру. Теперь же он вынужден искать, как и те трусы, какого-нибудь спасительного убежища — если только не хочет, точно собака, подохнуть где-нибудь в канаве, — а этого он ни в коем разе не хочет.

Единственный выход, который Венер видел для себя при создавшемся положении, — это бегство в Швейцарию.

Еще до того как последняя немецкая дивизия оставила Милан, Венер тайно покинул город. В подкладке его не слишком поношенного, но и не чересчур элегантного пиджака было зашито триста десять долларов и семьсот шведских крон — все, что он сумел сколотить за последние несколько недель. Он сунул в карман испанский паспорт десятилетней давности. Срок паспорта давно истек, но, как бы то ни было, это был документ, и он мог пригодиться.

Очень плохо владея итальянским языком да к тому же боясь своего явно немецкого акцента, он не отваживался лишний раз заговорить с кем-либо, а тем более присоединиться к кому-нибудь. Оставалось сделать попытку в одиночку добраться до границы. И он решил продвигаться к пограничному итальянскому городку Комо.

Среди возбужденных толп народа на бурлящих улицах и в переулках миланского предместья было, конечно, тоже не совсем безопасно, его могли и тут узнать; но шагать одному по пустынному шоссе было несравненно опаснее. Карабинеры, правда, не показывались, однако из-за каждого дерева, из каждой придорожной канавы могли вынырнуть партизаны.

Он давал себе клятву не нервничать и не терять присутствия духа ни при каких обстоятельствах, прятаться в случае малейшей опасности и ждать, ждать, если нужно — часами, пока она не минует. Тогда бегство непременно удастся.

Иногда, лежа в кустах на опушке леса, в ожидании, пока проедет показавшаяся вдалеке крестьянская телега, он думал о Германии. И тогда его охватывало смешанное чувство боли и презрения. Он был убежден, что Германия погибнет, будет стерта в порошок превосходящими силами противника. Корабль тонул. Последний приказ гласил: «Спасайся кто может».

Перед Венером вздымались гигантские и, казалось, непроходимые громады Альпийских гор. Чем ближе он подходил к предгорью, тем опаснее становилась дорога. Повсюду патрулировали вооруженные крестьяне. На перекрестках стояли часовые партизан. По расчетам Венера, Комо был в двух шагах. Он вышел на боковую, довольно пустынную дорогу, надеясь, что сумеет стороной обойти Комо и пробраться к более или менее глухому участку границы.

С гор быстро спустилась ночь. Венер уже не надеялся в этот вечер перейти границу. Он осмотрелся, ища укромного местечка, где бы можно было хоть несколько часов поспать. Вдруг за спиной у себя он услышал гул шагов, но в темноте, конечно, ничего не мог разглядеть. В поисках укрытия Венер, пригнувшись, побежал вперед и неожиданно очутился возле какого-то строения. В тени его стен он бросился на землю.

На дороге показался целый отряд молча шагавших мужчин. Венер видел их темные, как тени, фигуры с винтовками через плечо. Подождав, пока этот отряд вооруженных людей скрылся из виду, он, крадучись, обошел строение. Оказалось, что это большой сарай; ворота его были открыты. Теперь он увидел, что рядом с сараем стоит дом. Значит, опять он наткнулся на какой-то поселок. Не успел он решить, в какую сторону податься, как открылась дверь дома. Из нее вышел человек и направился к повозке, стоявшей между домом и сараем. Ухватившись за дышло, он вкатил повозку в открытые ворота сарая.

Вдруг он остановился: увидел Венера. Их взгляды встретились. Венер медленно приблизился к незнакомцу. Это был крестьянин, судя по лицу, очень старый. Он смотрел на Венера спокойно и вопросительно.

— Деньги, много денег, — шепотом сказал Венер.

Крестьянин не шевельнулся, не проронил ни звука.

— В Швейцарию! — Венер показал рукой в сторону гор. — Сегодня ночью.

Наконец старик поднял руку и показал на открытые ворота сарая. Венер зорко следил за каждым его движением.

Крестьянин повернулся, пошел назад и исчез за той же дверью, из которой только что вышел.

Венер ждал. Развязка была близка: либо помощь, либо партизаны. Он достал из кармана пистолет и удостоверился, что предохранитель снят.

Но никто не показывался. Венер ждал. Он сознавал, что прошло всего несколько минут, и старался сдержать свое нетерпение. Потом ему пришло в голову, что такое долгое отсутствие крестьянина — зловещий признак. Не правильнее ли все-таки бежать, пока не поздно?

Но вот послышались шаги. В окнах дома вспыхнул свет. Дверь открылась. Старик крестьянин и с ним еще какой-то человек шли к сараю. На груди у старика висел фонарь.

Венер с первого взгляда определил, что человек, сопровождавший крестьянина, — интеллигент. Высокий, стройный, с умным лицом. Человек этот тихо спросил:

— Что вам нужно? Венер ответил:

— Переправьте меня в Швейцарию!

— Вы не итальянец! — сказал тот.

— Я немец! Мне необходимо этой же ночью перейти границу.

— Это невозможно! — ответил незнакомец на хорошем немецком языке. — В городе красные. Все дороги, все тропы, ведущие к границе, охраняются.

Венер сбросил с себя пиджак, рванул подкладку, достал пачку долларов и поднес ее к самому лицу итальянца:

— Триста десять долларов. Они будут вашими, если вы проводите меня через границу.

Крестьянин поднял фонарь и осветил им банкноты.

— Триста десять, — повторил Венер, чувствуя, что от страха