Суммарное количество кладов эпохи викингов в Скандинавских странах (известное сейчас) приближается к 1000 находок; примерно половина из них приходится на долю о. Готланд, вдвое меньше – на остальную территорию Швеции (Stenberger, 1977: 443); четвертая часть от общего количества кладов найдена в Дании и Норвегии, при этом датских кладов – вдвое больше (табл. 12).

Таблица 12

Распределение кладов эпохи викингов по странам (данные по: Потин, 1968: 38–39)

Вес и состав кладов эпохи викингов изменяется в пределах от нескольких дирхемов (до 20 г серебра) до 8–10 кг (2–3 тыс. монет). Самые ранние клады Готланда, появляющиеся в первый период обращения дирхема (770–833 гг., по Янину-Фасмеру), невелики по размеру, состоят из арабского серебра с небольшой примесью сасанидской монеты (Stenberger, 1947). Во второй половине IX в. (особенно после 860-х гг.) количество и размер кладов резко увеличивается, появляются сокровища, насчитывающие свыше тысячи монет (№ 391, 422, 457, по Стенбергеру); увеличение серебряного потока, несомненно, связано с развитием отношений между скандинавами и восточноевропейскими народами (Потин, 1970: 69–70). На рубеже IX–X вв. в кладах вместе с арабским серебром появляются характерные восточноевропейские вещи (гривны глазовского типа, известные от Прикамья до Финляндии) (Stenberger, 1977: 446). Вес кладов возрастает, достигая во второй половине X в. 7–8 кг.

В кладах Дании IX в. (как и в погребениях Бирки) с арабскими дирхемами сочетается небольшое количество франкских, фризских, реже – английских монет; основную массу серебра составляет, однако, восточное. Византийские монеты в кладах X в. (на Готланде – около 400 и в Швеции – 30) свидетельствуют о возрастающей роли Пути из варяг в греки.

Во второй половине Х в. количество арабского серебра, поступающего в Европу, резко сокращается (Янин, 1956: 129–130). Этот спад компенсировался увеличением количества западноевропейской монеты, вовлекавшейся в обращение. В 964–969 гг. начинается разработка Раммельсбергских серебряных рудников в Гарде (Потин, 1968: 41, 53–54). Место арабских дирхемов в денежной системе Севера занимают германские денарии. В самом конце X в. наряду с немецким начинает интенсивно поступать английское серебро, взимавшееся в качестве «датских денег». Английские и германские монеты преобладают в кладах, зарытых после 1000 г. (Randsborg, 1980: 142–143). В кладах Южной Скандинавии, Сконе, эта переориентация «серебряного потока» проявилась особенно резко: кладов 960–970 гг. здесь нет вовсе, с 980-х гг. их количество вновь возрастает, достигая максимума к 1040-м гг.; затем начинается плавный спад, до середины XII в. (Hardh, 1976: 39–44). С последней четверти X столетия западноевропейское серебро (германское, а затем и английское) начинает стабильно поступать из Скандинавии на Русь, прежде всего в земли Новгорода, где становится, наряду с весовыми слитками – «гривнами» (ок. 50 г серебра), привычным средством денежного обращения в XI – начале XII в. (Sotnikova, 1990: 308).

Наряду с монетами в кладах содержатся металлические вещи, лом, слитки драгоценного металла, часто в виде колец – baugar, служивших основной мерой платежа (отсюда baugamenn – родичи, располагающие преимущественным правом на получение виры, или baugrygr – «госпожа кольца», единственная наследница в обычном праве) (F., IV, 33; V., 9; V., 4; G., 275). Монетные, вещевые и монетно-вещевые клады представляли собой иногда довольно значительные сокровища. Крупнейший из кладов, характеризующий позднюю эпоху викингов и зарытый около 1140 г. в Бурге-Луммелунда (Готланд), весом 10 кг, состоял из 3290 монет (почти исключительно германских), а также 30 серебряных слитков-гривен. Форма, вес и русские надписи на 12 из них указывают, что в серебряном обращении Русь по-прежнему играла важную роль. Об этом же, впрочем, свидетельствует и устойчивый ввоз на Русь денариев через Скандинавские страны на протяжении XI–XII вв. (Stenberger, 1977: 454; Потин, 1968: 69).

Денежное обращение в североевропейской системе на протяжении трех столетий оставалось стабильным. Скандинавские страны выступали в основном импортерами серебра. Первые опыты местной чеканки монет в виках фиксируются около 825 г.; однако привозное серебро, видимо, подрывало жизнеспособность местной валюты. Выпуск ее возобновляется лишь после 950-х гг. (Malmer, 1966: 247). Первые «королевские» монетные серии, которые можно рассматривать как начало стабильной государственной чеканки, в Норвегии появляются при Олаве Трюггвасоне (995–1000), в Дании – при Свейне Вилобородом (995–1014), в Швеции – при Олаве Шётконунге (995–1020), но здесь выпуск монеты прерывается в середине XI в. (Потин, 1968: 20).

В основном потребность в серебре удовлетворялась за счет поступлений извне. Даже начальная стабилизация собственной чеканки Скандинавских стран не снимала потребности в привозной монете. Одновременная со скандинавскими эмиссия серебра (и золота) киевских великих князей при Владимире Святом и Ярославе Мудром была начата по образцу византийского чекана басилевсов Василия II и Константина VIII (976–1025); известны около 340 древнейших русских монет (полтора десятка золотых, остальные – серебро), при этом несколько «сребреников» Владимира и Ярослава найдено в Скандинавии (один – в кладе из Ромсдаля, в Норвегии, датированном 1025 г., два – в кладах Готланда, 1055–1060 гг. и «XI в.»); русское серебро поступало на Север в общем потоке с западноевропейским и сохранявшимся в обороте «куфическим» (Сотникова, 1995: 170–171). «Ярославле сребро», выпущенное киевским князем для расплаты с варяжскими наемниками в 1018 г., вызвало в Скандинавии подражания киевскому чекану, известны по крайней мере пять имитаций из кладов второй четверти XI в. (Sotnikova, 1990: 308).

Таблица 13

Распределение импортных монет в кладах Скандинавских стран эпохи викингов (Foote, Wilson, 1970: 197)

Исследованиями последних лет установлена взаимосвязь «волн серебряного импорта» не только с динамикой восточноевропейского и западноевропейского денежного обращения в целом, но и с известиями о походах и войнах викингов как на Западе, так и на Востоке: количество западноевропейских монет в Бирке изменяется в зависимости от интенсивности нападений норманнов на Англию и Францию (Randsborg, 1981b), в поступлениях арабского серебра в тот же центр выявляются колебания, совпадающие с сообщениями о набегах «русов» 860–945 гг. на берега Закаспия (Лебедев, 1982a; Jansson, 1985: 178–179). Данные об участии варяжских дружин в этих комбинированных, морских и сухопутных, походах подтверждаются и другими, как письменными, так и археологическими источниками (Лебедев, 1979б; Лебедев, 1982а). Разумеется, это не исключает как чисто торгового или «смешанного» военно-торгового (типичного для «русов» восточных источников) характера ряда скандинавских предприятий за рубежом, так и (главным образом) дальнейшего движения серебра во внутреннем и международном обращении (Фомин, 1982). Однако для определения социальной природы «движения викингов» и места этого движения в общественном перевороте IX–XI вв. констатация теснейшей связи между набегами норманнов и поступлением значительной массы материальных ценностей на Север имеет принципиальное значение.

Несомненно, походы викингов стали важнейшим не только социальным, но и в прямом смысле слова – экономическим фактором, они обеспечили концентрацию (в сравнительно короткие исторические сроки) такого количества новых, созданных за пределами скандинавской экономики, материальных ресурсов и средств, которое невозможно было бы получить ни за счет развития торговли, ни ремесла, ни аграрной деятельности; ресурсов и средств, при этом они стимулировали интенсификацию