— Почему? — он подходит ко мне еще ближе, упираясь спиной в стену. — Я раню твои нежные чувства? — тянет он, проводя пальцем по моему лицу, и от этого прикосновения я дрожу. — Я заставляю тебя чувствовать себя... нежеланной? — шепчет он мне на ухо, и все мое тело замирает при этих словах.

— Перестань, пожалуйста, — умоляю я его, слова звучат в моих ушах, их эхо невозможно остановить. — Прекрати.

Но он не останавливается.

Обхватив мою шею руками, он сжимает ее так сильно, что я едва могу дышать.

— Прекрати, — даже мой голос становится едва слышным, когда я пытаюсь оттолкнуть его от себя.

Но он не двигается.

На его лице нарисована злая улыбка, как будто ему не терпится быстрее убить меня.

Одна рука убирается с моей шеи, другая продолжает высасывать из меня жизнь. Задрав мою юбку, он одним толчком оказывается внутри моего тела, боль заставляет меня зажмуриться.

— Нет! — кричу я, вскакивая с кровати. Я вся в поту, все мое тело горит.

Это был сон. Это был просто сон.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свои нервы.

Но когда я опускаю взгляд на свое тело, мой рот раскрывается в беззвучном крике, когда я вижу лужу крови между бедер, пропитанные ею простыни.

Я дважды моргаю, пытаясь прогнать сон, убежденная, что это все еще не является явью. Но когда я снова открываю глаза и вижу, что кровь все еще там, то меня охватывает новый страх.

Нет... Нет... мой ребенок.

И я кричу. Я кричу во всю мощь своих легких, страх овладевает мной и заставляет меня неконтролируемо дрожать.

Венеция первой врывается в мою дверь, ее глаза расширяются, когда она видит всю кровь вокруг меня.

— Вызови скорую, — я не знаю как, но нахожу в себе силы говорить. Тем более связными предложениями. Но я говорю. И когда до меня доходит, что нужно действовать быстро, я понимаю, что не могу поддаться страху или отчаянию.

Я должна бороться.

Может быть, еще не слишком поздно. Я читала о пятнистости. Может быть, это просто так.

Хотя, судя по количеству крови, это может быть что-то ужасное.

Я продолжаю держать себя в руках, даже когда меня грузят в машину скорой помощи и всю дорогу до больницы. Я просто закрываю глаза и представляю моего темноволосого малыша и то, как счастливы мы будем вместе. Я держусь за эту мысль, и это единственное, что стоит между мной и срывом.

А потом случается это.

— Мне очень жаль, мисс Ластра, но у вас случился выкидыш, — говорит врач, и после этого я ничего не слышу.

Вот так просто у меня отняли все.

Я даже не могу больше плакать, кричать или вопить о несправедливости. Я могу только смотреть на стены, которые, кажется, разделяют мое опустошение, их темные тени заполняют свет.

Через некоторое время ко мне приходит Марчелло, и я чувствую себя еще хуже от того, что побеспокоила его.

Что, если он прогонит меня? Опять?

Эта мысль невыносима, поэтому я делаю единственное, что могу — лгу.

— Мы поженимся, — заявляю я как можно увереннее, стараясь не обращать внимания на то, как болит мое сердце, когда я лгу о любви к Рафу, да и вообще обо всем.

Марчелло, как и подобает слишком заботливому брату, раскаивается, пытаясь убедить меня, что я не обязана выходить замуж за Рафа.

Но он не понимает. Он не понимает, что я не должна, мне это необходимо.

Даже сейчас я чувствую, что все глубже погружаюсь в себя, и знаю, что, если буду продолжать в том же духе, то мне станет только хуже.

Мне нужен кто-то, кто хочет меня, пусть даже по неправильным причинам. Мне просто нужно где-то жить.

— Посмотрим, — поджимает губы Марчелло, выходя из палаты.

Я обещала Рафу выйти за него замуж, и я выйду. Может быть, в процессе я снова обрету себя.

Лина и Венеция навещают меня, шокируя тем, как сильно они за меня переживали. У меня на глаза наворачиваются слезы от осознания того, что в этом мире есть люди, которым я не безразлична.

Но позже, когда врач выписывает меня домой и я снова остаюсь одна, я не могу удержаться, чтобы не достать маленькую фотографию УЗИ, которую я спрятала в ящике стола.

Я прижимаю ее к груди и снова пытаюсь представить, каким бы он был — темноволосый мальчик, которого, как знаю, я никогда не встречу.

И слезы начинаются снова катиться по моим щекам.

— О, Боже... почему я проклята? — спрашиваю я вслух, но меня встречает только тишина.

Другого объяснения этому нет. Я проклята.

И самое ужасное, что... Жизнь бросает мне приманку, давая иллюзию, что я могу обрести счастье, только для того, чтобы вырвать его у меня в самый неподходящий момент, когда я наиболее счастлива.

Кажется, что это моя судьба — быть вечно одинокой... и вечно нежеланной.

Дни проходят, но я почти не замечаю, день сейчас или ночь. Свадебные приготовления быстро улаживаются, люди приходят и уходят из дома, семья Рафа практически разбила здесь лагерь, так как они все больше и больше взволнованы свадьбой.

Я просто притворно улыбаюсь и стараюсь выполнять все действия, ничто не вызывает во мне реакции.

Даже Раф с его милым характером не может заставить меня выйти из моего нынешнего состояния.

Я просто выживаю.

— Сиси, — слышу я голос Лины, когда она стучит в мою дверь в ночь перед свадьбой.

— Входи, — говорю я, наблюдая, как она входит в комнату с неуверенностью на лице.

— Я хотела поговорить с тобой перед... — произносит она, увидев мое пустое лицо.

Я киваю, приглашая ее к столу у окна.

— Я не могу отделаться от ощущения, что ты была не в себе, — начинает она, ее руки беспокойно лежат на коленях. Я поворачиваю голову к ней, мой взгляд пуст - как это обычно бывает — и просто пожимаю плечами.

— Со мной все будет в порядке, — отвечаю я, почти легкомысленно.

— Я знаю, что потеря ребенка может быть очень болезненной, но... — начинает она говорить, а мои уши уже все слышат.

Я солгала, что не знала о своей беременности. Что я была так же удивлена, как и они. Так было легче избегать