– Круто,– замечает он.

А теперь можешь дотянуться ногами до педалей? Тормоз слева, газ справа.

– Знаю,– говорит Генри (хотя это не на сто процентов правда, но все же он не хочет, чтобы отец считал его маленьким и глупым) и вытягивает ноги.– Да, я дотягиваюсь, но видеть трудно.

Спина Генри почти на краю сиденья, руки сжимают нижнюю часть руля, чтобы не упасть, а глаза едва поднимаются над уровнем приборной панели. В миллионный раз за свою короткую жизнь Генри хочется быть на три дюйма выше.

Ничего, этого хватит.

– Для чего?

Поставь ногу на тормоз и не отпускай,– отвечает Джек.– Теперь положи руку на этот ключ и приготовься повернуть. Ладно? По моей команде. Я скажу, что делать дальше, так что слушай внимательно и повторяй.

– Если бы ты был жив… то мог бы научить меня водить,– говорит Генри, не желая обидеть, но все же говоря так, как все маленькие дети, когда выбалтывают правду. Изо всех сил стараясь как можно удобнее устроиться на педалях, он не замечает выражения полной растерянности на призрачном лице папы.

Джек не комментирует, а вместо этого – спокойно, но быстро, потому что время уходит, о да, и очень быстро – он учит сына включать передачу, нажимать на педаль газа и тормозить. Все это время его лоб остается озабоченно нахмуренным, а глаза не отрываются от дверей сарая.

Будто ждет, что произойдет нечто ужасное.

* * *

– Я не хочу стрелять в тебя, Джим. Я ничего из этого не хотел, и мне жаль, что я подвел тебя, приятель. Правда. Но я так не могу. Я не трону этого парня.

– Я же сказал…

– Я тебе не верю, Джим. Я тебя знаю. Ты не оставишь Генри в живых. План всегда был таким, и мы оба это знаем.

Джим склоняет голову, будто в раздумьях и кивает. Принимает решение.

– А вот, что знаю я, Лиам.

С молниеносной скоростью Джим разворачивается всем телом по кругу, плавно взмахивая топором одной рукой, как будто бросая бейсбольный мяч.

Лиам без колебаний нажимает на спусковой крючок пистолета.

Щелк.

Наконечник ржавого топора намного тупее бритвы, им даже толстое бревно не расколешь. Но остроты уж точно хватает – особенно учитывая силу удара Джима,– чтобы рассечь плоть живота Лиама и сильно ударить в кишки, передний край погружается так глубоко, что задевает хрупкие кости нижней части позвоночника, ломая позвонки и выплескивая содержимое нижних отделов кишечника в кровь.

Лиам сгибается пополам, глаза широко раскрыты от шока, рот от удивления сложен в букву «О». С его губ срывается резкий выдох, когда ноги вдруг становятся резиновыми, и он падает в грязь, сначала глядя на Джима с раздражением и отчаянием, затем вниз, на рукоять топора, торчащую из его тела, с чувством отстраненного ужаса.

Он роняет бесполезный пистолет и – к изумлению и восторгу Джима – начинает отползать; на его лице застыла маска муки.

Джим упивается страхом, наслаждается зрелищем того, как его старый друг пытается спастись, будто еще исходила угроза от человека, который оборвал его жизнь.

– Куда ты собрался, чувак? – спрашивает Джим и смеется.– Хватит уже. Просто ложись, бро.

Джим делает шаг вперед, наклоняется и поднимает «Глок». Он открывает картридж и поворачивает так, чтобы видел Лиам.

Пусто.

– Я так и думал, что ты просчитался,– говорит Джим.– Но я-то нет. Ты стрелял семнадцать раз, Лиам. На собак. И думал, что осталось еще, да?

Лиам пытается ответить, но алая кровь вытекает изо рта и растекается по подбородку, как жидкая перчатка.

– Черт, чувак, похоже, это больно. Прости,– Джим опускается на колени и достает из-за пояса свой пистолет.– Хочешь, чтобы я с этим покончил? Просто… – он направляет дуло пистолета в голову Лиама,– пам.

Ужас Лиама ярко светится в его глазах. Он качает головой, красная слюна раскрашивает его бледные щеки.

Джим встает и постукивает пистолетом по бедру, словно раздумывая.

– Да, наверное, так лучше. Мне еще нужны патроны. На всякий случай, понимаешь? К тому же, мне еще нужен хотя бы один для Генри.– Джим потягивается, наслаждаясь мучениями перед ним.– Да, я, наверное, сделаю это на границе, закопаю его тело в грязь, пусть животные поедят. Вообще-то, мне даже нравится этот паренек, так что я сделаю все чисто и быстро, не волнуйся,– в это время Джим направляет пистолет в сторону Лиама, подчеркивая свое обещание.– Все по красоте. Если честно, я как бы у него в долгу. Однажды он спас меня от удара камнем по голове, представляешь? Ну ладно, мне уже пора заканчивать. Надо забрать деньги, чувак. Так что слушай, ты просто лежи и расслабься. А я пока вытащу маленького засранца из машины, пока он там не поранился.

Джим поворачивается спиной к старому другу и идет обратно к двери сарая. Без колебаний и предупреждений он рывком открывает дверь.

Несмотря на все, через что он прошел – вся та странная, невозможная херня, которую он видел за последние несколько дней,– его все еще можно было удивить.

Например, он так и застывает, когда видит Генри, низко сидящего на водительском сиденье «дастера», и какого-то пожилого, абсолютно незнакомого чернокожего – на пассажирском.

6

Сейчас! – кричит Джек.– Поворачивай, Генри!

Когда дверь широко распахивается, в сарай врывается дневной свет. Ослепленный, Генри видит Джима как эфемерную фигуру в ярко-белом свете…

К нему возвращается воспоминание, что-то настолько глубокое и скрытое, что он даже не подозревал о его существовании, оно застряло в его подсознании, как петрушка между зубами:

Тени идут за мной, пока меня тянет вверх, вверх… быстрые мерцающие огни замедляются, пока не становятся одним-единственным невероятно ярким белым светом. Свет обжигает закрытые веки…

Поэтому я открываю их.

И вижу медсестру…

Генри! – рявкает Джек. Возвращаясь в реальность, Генри нажимает ногой на педаль тормоза (ту, что слева) и поворачивает ключ. Двигатель заводится и скулит.

Прибавь немного газа, нажми на другую педаль. Совсем чуть-чуть,– командует Джек, и Генри подчиняется.

Двигатель урчит, затем с ревом оживает. Генри очарован невероятной мощью машины, пока снова и снова сгибает правую лодыжку, так громко заводя двигатель в ограждении сарая, что рябит в глазах и дрожат стекла машины.

Хорошо, теперь сильно нажми на тормоз и поменяй передачу, как я тебе показывал. Быстрее!

Генри снова вдавливает носок кроссовка в педаль тормоза, берется за толстую ручку на конце рычага переключения передач, тянет на себя и отпускает – щелк-щелк-щелк,– пока не достигает волшебной буквы,