сделалась бо́льшая часть Кремля. Пожар произошел во время обедни в день Св. Пятидесятницы, от зажженной перед образом копеечной свечки женкою Марьею Михайловою, в доме отставного прапорщика Александра Милославского (с этого времени стала известна на Руси пословица «Москва от копеечной свечи сгорела»). Предположения о перелитии расшибленного уже колокола начались с 1747 года, брался его перелить мастер Слизов, который переливал другие колокола, находящиеся на Ивановской колокольне.

Потом еще в 1770 году архитектор Форстенберг придумал впаять вышибленный край в колокол, уверяя, что от этого нимало не пострадает звук колокола. В настоящее время такая починка возможна при электрической спайке, изобретенной г. Бернадосом.

Царь-колокол превосходит своею величиною все известные колокола на земном шаре. Он первоначально отлит был с прибавкою меди от разбившегося Годуновского колокола и содержит в себе весу 12 327 пудов 19 фунтов, вышиною в 19 футов 3 дюйма, а окружностью в 60 футов 9 дюймов; стены его толщиною равняются 2 футам. С наружной стороны, вверху, отлиты грудные изображения царской фамилии, а в средине – лики московских патриархов. Надпись на нем следующая: «Блаженныя и вечно достойныя памяти вел. гос. царя и вел. кн. Алексея Мих., всея Вел. и Мал. и Бел. Руси самодержца повелением к первособорной церкви Пресвятыя Успения Богородицы, слит был великий колокол осмь тысяч пуд меди в лето 1654 г.; из меди сего благовестить начал в лето 1668 г. и благовестил до лета 1700 г., в которое месяца июня 19-го дня от великаго в Кремле бывшаго пожара поврежден… до 1731 г. пребыл безгласен. Благочестивейшия, самодержавнейшия вел. гос. имп. Анны Иоанновны, в славу Бога в Троице славимаго в честь Пресвятыя Богородицы к первособорной церкви славнаго Ея Успения отлит колокол из меди прежняго, осмь тысяч пуд колокола, пожаром поврежденнаго с прибавлением материй двух тысяч пуд от создания мира в 7… от Рождества же по плоти Бога Слова 1734 г. благополучнаго ея величества царствования в четвертое лето…»

Иван Великий служит колокольней для всех больших кремлевских соборов. На нем всех колоколов тридцать четыре, из которых самых больших четыре. Замечательный из них «Праздничный», или «Успенский»; весу в нем 4000 пудов. Отлит он Богдановым из старого, разбившегося при взрыве 1812 года. В этот колокол звонят в большие праздники и ударяют три раза по смерти государей. Этот колокол дает начало торжественному звону всех московских церквей в великую ночь перед Пасхой. Второй после него «Реут», в 2000 пудов, отлитый в 1689 году мастером Чеховым; в 1812 году он упал, но не разбился. Третий – «Вседневный», в 1017 пудов, отлитый из старого в 1782 году, и четвертый – «Семисотенный», литый в 1704 году. Колокола эти работы русских мастеров: Богданова, Чехова, Завьялова и Маторина, но между другими есть здесь древнейшие иностранного литья. Торжественный большой колокол на храме Спасителя, весом 1654 пуда, отлит на заводе Н. Д. Финляндского. По большей части все наши глашатаи общественного богослужения отлиты в Москве, Ярославле, Костроме и Вятке, но немало есть колоколов и иноземных, не только в России, но и в далекой Сибири. Так, один из колоколов тобольской Богоявленской церкви, как гласит надпись на колоколе, отлил в Амстердаме Иван де Граве: me fecit Jean Albert de Grave Amsterodami Anno Domini, 1719; в том же Тобольске висит и ссыльный углицкий колокол, самый замечательный в историческом отношении. Он называется также «карноухий», – это тот самый, в который били в Угличе в набат по случаю умерщвления царевича Димитрия. Борис Годунов, не терпя изобличителей своего преступления, одушевленных – отправил в Пелым, а неодушевленного, с отсечением уха, сослал в 1593 году в Тобольск. Присланных благочестивыми царями в разные города колоколов насчитывается несколько десятков.

Имеются также еще колокола, как мы выше говорили, – «золоченые». Таких небольших в городе Таре штук шесть; вызолочены они одним любителем церковного благолепия. Существуют еще колокола и лыковые: это тоже опальные, сначала разбитые, а потом перевязанные лыком, – такой есть в одном из монастырей Костромской губернии.

На колокольне Ивана Великого некогда имелось несколько колоколов с историческим прошлым, но впоследствии они были перелиты; из таких переделанных в екатерининское время известен так называемый «Лебедь», он вылит был в 1532 году, на нем была надпись «Hikiwas obraker 537» и напротив этих слов – по-русски: «делал Никола», весу в нем 445 пудов. Другой такой колокол был перелит во времена царицы Анны, ранее он был вылит при царе Иоанне Васильевиче, в 1556 году, и назывался «Новгородским». Затем целы еще там посейчас колокола: «Широкий», отлитый в 1679 году, затем «Слободский», вылитый в 1641 году, еще «Ростовский», вылитый в домовый белогостинный монастырь, при царях Петре и Иоанне Алексеевичах; из замечательных там же имеется колокол «Медведь», вылитый в Новом-городе в 1501 году, затем два иностранной работы – один без имени, другой прозванный «Немчин»; после этих – колокола «Глухой», «Даниловской», «Марьинский», «Кореунский», «Новый» и многие другие.

Китай-город, как ближайший к жилищу царя, исстари был самым аристократическим местом; здесь стояли дома многих знатных сановников, бояр, дворян и именитых людей.

По тогдашним правилам московские дворяне все были люди служилые, должны были постоянно жить в столице и не могли отлучаться из Москвы без царского отпуска, под страхом жестокого наказания без всякой пощады[180]. Но чтобы облегчить им службу, царь приказал, в 1653 году, стольников, стряпчих, московских дворян и жильцов расписать в четыре перемены и до службы указал им быть в Москве, переменяясь по три месяца. Московские дворяне различались по чинам и должностям.

При родовом составе дворянского сословия лица из одного рода были постоянно в одних и тех же чинах. Так, например, самый первый чин боярина при Алексее Михайловиче получали только немногие представители знатнейших фамилий; члены этих фамилий поступали прямо в бояре, минуя чин окольничего.

Даже любимцев своих, большею частью из худородных, царь с трудом проводил до боярства. Второй чин окольничего возводился из родов менее знатных, окольничие были придворными, распоряжались при придворных церемониях. Третий чин были думные дворяне; они назначались из добрых и высоких родов, «которые еще в честь не пришли, за причиною и недостижением»; последующие чины были: думные дьяки, спальники, стольники, стряпчие, московские дворяне, дьяки и затем жильцы.

Последний чин был самый многочисленный, их было до 2000 человек; это были дети дворянские, дьячьи и подьяческие, они сидели на царском дворе для всяких посылок. Из них выслуживались в стряпчие, стольники и думные люди – они назначались начальниками к коннице, пехоте, к рейтарам и солдатам; все чины исполняли должности как придворные, так и другие. Котошихин говорит: «Что всем