Шрифт:
Закладка:
Мы прошли по территории завода, и Назаров подробно рассказывал о расположенных здесь цехах. С удивлением узнал, что именно здесь, в Белорецке, выпускается пружинная проволока, из которой изготовлялись боевые пружины для всего автоматического оружия нашей армии.
Мы вышли из проходной и оказались на берегу красивого большого пруда, на противоположной стороне которого на горе стояли дома. Верхнее селение, как сказал мой попутчик. Через пруд был проложен длинный деревянный пешеходный мост – метров пятьсот длиной, не меньше. На середине моста я невольно остановился и замер, глядя по сторонам. Да, места красивейшие.
Мы поднялись по ступеням деревянной лестницы на гору, и я вновь замер, обернувшись. Да тут, куда ни кинь взгляд, везде красота, а воздух, наполненный идущей от воды свежестью и смешанный с ароматом соснового леса, буквально пьянил.
Так и проводил меня Михаил Константинович до дома, где живут мои роднульки. Мы уже подходили, когда ноги вдруг перестали слушаться меня. Я невольно замедлил шаг. А вдруг не примут? Ведь времени с нашей последней встречи прошло очень и очень много, а произошло за этот период очень и очень многое.
– Ты чего, Илья Андреевич? – удивлённо оглянулся Назаров.
– Что-то волнуюсь я, Константиныч. Немцев бил, так не переживал, а тут аж поджилки трясутся.
– Знакомое дело, – усмехнулся он. – Я точно так же после госпиталя к дому своему подходил. Всё боялся, что не примут меня, однорукого инвалида. А тебе-то чего бояться? Ты молодой, здоровый, полный сил. Герой, каких больше и не сыскать. Ступай и не думай о всякой ерунде. Чай заждались тебя уже.
Первой, кого я увидел из-за невысокого деревянного заборчика, была Катюшка. Она весело играла во дворе с другими детьми. Вдруг она замерла и резко оглянулась в мою сторону. Мгновение – и вот радостный ураган с визгом и криками:
– Папочка! Папка! Мой папка приехал! – налетает на меня.
Я едва успел скинуть с плеча вещмешок и бросить чемодан, чтобы подхватить на руки мою доченьку. Какая же она стала большая и красивая. И букву «р» научилась выговаривать. Я едва не задохнулся, настолько крепко Катюшка обнимала меня за шею.
Из дома на шум выбежала Светлана. Она на миг замерла, а потом, как-то по-бабьи вскрикнув, сделала один несмелый шаг, потом второй и, наконец, кинулась ко мне в объятия.
– Илья! Илюша! Милый! Родной! Живой!
Она обнимала меня и целовала в губы, щёки, глаза, а я стоял, обнимал двух моих самых близких и родных девчонок и понимал, что вот оно СЧАСТЬЕ.
Соседи высыпали на улицу и глазели на нас. Женщины вытирали платочками слёзы с глаз, ведь далеко не все из них дождались с войны своих мужей, отцов, сыновей, братьев. И даже немногочисленные мужчины отворачивались и прятали ставшие внезапно мокрыми глаза.
Наконец мои девочки вдоволь наревелись, нацеловались и наобнимались со мной и вдвоём потащили меня за руки в дом.
– Подождите, неугомонные вы мои. У меня же гостинцы для вас.
Я наклонился за чемоданом с вещмешком. Моя куртка при этом расстегнулась, и, когда я, подхватив с земли поклажу, выпрямился, раздался громкий общий вздох восхищения – иконостас на моей груди предстал всеобщему обозрению.
После было небольшое застолье в честь моего приезда. Столы накрыли прямо во дворе, и любой человек с улицы мог свободно зайти и выпить рюмку прозрачного, как слеза, крепкого самогона за Победу, задать вопрос-другой. В общем, хорошо посидели, душевно. Света просто сияла и всё время держала меня за руку под столом, словно боялась, что я опять исчезну на пару лет.
Когда уже стемнело, соседка, о чём-то пошептавшись со Светланой, забрала Катюшку к себе ночевать, а мы пошли в дом.
Спустя некоторое время мы лежали обнявшись, оба усталые, но довольные.
– Илюш, а что дальше? – Света положила голову мне на плечо. – Ты писал, что нам надо будет отсюда уехать, но я мало что поняла. Почему мы не можем остаться в Белорецке? Я работаю, Катюшка тоже уже привыкла. Да и нравится нам здесь, и есть где жить. А там, куда надо ехать, неизвестно, как с жильём дело будет. Может, и правда, останемся?
– Привыкай. Ты жена офицера. Куда муж, туда и ты. – Я повернулся к жене и поцеловал её в нос. – Или уже жалеешь, что за меня замуж вышла?
– Дурак! – обиделась Света и отвернулась. – Я тебя так ждала. И ничуть я не жалею.
– Ну прости, родная. – Я обнял её за плечи и притянул к себе. – А не можем мы здесь остаться потому, что я всё ещё служу и намерен служить и дальше. Только место службы у меня теперь другое. Я буду испытывать новые самолёты. А насчёт жилья не беспокойся. Мне выделили квартиру в Москве. Большую, четырёхкомнатную. Там даже мой рабочий кабинет имеется. Места столько, что в футбол играть можно. Так что и нам, и детям тесно не будет.
– Детям? – удивилась Света.
– Конечно. Или ты думаешь, что одной Катюшки нам будет достаточно?
– Я думаю, – Света с лукавой улыбкой, видимой даже в полутьме, посмотрела на меня, – что нам надо ещё как минимум двух детей: мальчика и ещё одну девочку.
Решением этого вопроса мы и занялись безотлагательно. Угомонились лишь под утро. Светлана с блаженной улыбкой спала у меня на плече, закинув на меня руку и ногу, а я лежал, глядя в потолок, и млел от счастья, пока сон не сморил и меня.
Я видел сон. Странный сон. Как будто всё наяву. Я был там, в той своей квартире в будущем. Всё вокруг было до боли знакомо. Я невидимым призраком ходил по комнатам, а вокруг были мои жена и дети. Увидел я и себя-Силаева – в парадной форме и почему-то с погонами генерал-майора.
Похоже, всё происходило в самый канун Нового года. Во всяком случае, ёлка в углу присутствовала, как и большой праздничный стол, уставленный различными яствами и бутылками с разнообразными напитками.
– Витька больше не звонил? – громко спросил я-Силаев.
– Звонил пять минут назад, пап, – выглянула из кухни старшая дочь Надя. – Сказал, что уже подъезжает. Должен успеть.
– Должен он, – буркнул я-Силаев. – Он не должен, а обязан уже давно быть здесь. Он офицер или где?
– Не бурчи, старый. – Из кухни с запечённой курицей на тарелке вышла моя жена. – Знаешь же, что он за
