— Рано радуешься, — прошипела оказавшаяся рядом Мирта.

Неужели выражение лица Кейры в этот момент можно было принять за радостное?

Кейра дернула плечом.

— А ты поздно на что-то надеешься, — огрызнулась она.

Мирта скривилась, будто подавилась лимоном.

* * *

Пламя костра горело долго. Тем не менее никто не расходился, как внутри замкового двора, так и снаружи. Разве что благоговейное молчание в начале церемонии через два часа сменилось повсеместным шушуканьем.

Кейре болтать было не с кем и не хотелось. Справа от нее стояла Мирта, а слева Шусса — совершенно точно не те люди, с кем у Кейры возникло бы желание общаться не только на похоронах, но и в любой другой ситуации.

Мирта и Лина обсуждали Шарлотту, не стесняясь в выражениях и не боясь, что их услышат. Дочь Шустеров была названа и «зазнавшейся провинциалкой», и «невоспитанной нахалкой», достойной только «этого потерявшего стыд бастарда».

Кейра морщилась, слушая весь этот бред, но не вмешивалась, полагая, что вызвать у нее эмоции и было основной целью этого разговора — иначе аристократки говорили бы тише.

Как жаль, что нельзя нарушить порядок церемонии и покинуть двор и это удушающее общество.

* * *

Когда тело его величества было сожжено, вперед вышла королева Грация. Сложила перед собой руки, поднесла переплетенные пальцы сперва к своему лбу, затем к груди, беззвучно произнося молитву. Затем повернулась к жаждущим ее слова людям.

Сегодня внешний вид ее величества притягивал к себе взгляды ещё больше обычного. На ней было многослойное пышное платье с корсетом, визуально делающим ее талию настолько тонкой, что, казалось, если подует сильный ветер, она просто переломится пополам. Глубокий вырез, в котором была видна большая часть груди. Обнаженные плечи, несмотря на уже по-осеннему холодный ветер.

Кейра даже поймала себя на злой мысли, что королева вышла к костру не почтить память усопшего, а погреться.

Ее величество долго и пафосно говорила о своем супруге и его вкладе на благо жителей Арситеи. Перечисляла принятые в годы его правления реформы и их положительные результаты. Не забыла упомянуть и изобретения Серхио Маринза, чья работа не была бы столь успешна без одобрения и всяческой поддержки короля Клемента.

Королева Грация использовала витиеватые фразы и сложные словесные обороты, говоря о заслугах своего мужа в отношении королевства. Однако манера ее речи соответствовала торжественности момента и не вызывала раздражения до тех пор, пока она не заговорила о личной безмерной любви к королю Клементу. О том, как влюбилась в него с первого взгляда и до сей поры не сумела разлюбить. О своих мыслях в эти нелегкие несколько дней — уйти в монастырь, чтобы до конца своих дней молиться о покое души его величества. От чего ее останавливает лишь просьба сына не оставлять его в такой сложный период жизни.

Под конец своей речи Грация таки пустила слезу. После чего к ней поспешил Дариус, приобнял за обнаженные плечи и увел безутешную вдову обратно к месту, где они до этого стояли.

После королевы высказался Клодис, назвав себя близким другом короля.

Выходили ещё несколько высокородных лордов. Для себя Кейра сделала вывод, что их горе выглядело гораздо более искренним, чем трагические вздохи королевы и придворного мага.

Под конец вперед вышел Дариус.

Кейра вытянула шею, пытаясь рассмотреть Шарлотту и обнаружила ее едва ли не в обнимку с королевой. Кажется, дочь Шустеров пыталась утешить ее величество. Какая прелесть.

Речь принца словно была написана тем же человеком, который подготовил слова для его матери — тот же пафос и трагизм. Обещания не подвести отца и достойно править Арситеей.

Кейра отвернулась, поджав губы.

А когда подняла глаза, обнаружила, что время для высказываний близких окончено — Ренцо слово не предоставили. Или он сам не захотел?

Кейра поискала его взглядом и увидела стоящим в отдалении от остальных. Лицо задумчивое, кулак подпирает подбородок. Возможно, он действительно сам отказался держать речь на потеху публике. Ведь с дядей Ренцо был по-настоящему близок.

На его месте Кейра тоже отказалась бы — люди пришли сюда, как выразилась Шарлотта, посмотреть на церемонию, чтобы потом рассказывать о ней потомкам. Мало кто из присутствующих здесь знал короля лично и скорбел по нему как о человеке, а не о символе власти.

* * *

А когда Кейра вернулась в свои покои, в дверь постучали.

Она открыла, и оказавшийся на пороге слуга вручил ей запечатанный конверт без подписи.

— Госпожа Эйрис, лорд Ренцо велел передать вам лично в руки, — сообщил юноша.

— Спасибо, Хермит, — растерянно поблагодарила она.

Слуга умчался, а Кейра закрыла дверь и нетерпеливо распечатала конверт.

«Кейра, — было выведено уже знакомым ей мужским почерком, — искренне прошу прощения, что подвел Вас и не сдержал данное Вам слово. Но обстоятельства против меня, и я вынужден уехать сегодня же. Удачи Вам. И пусть Вам удастся сделать то, что не удалось мне. Айнан этого заслуживает».

Ниже был указан адрес. Еще ниже — подпись: «С уважением и искренними сожалениями, Ренцо Шелтон».

«Ренцо Шелтон»… Без титула.

Кейра на мгновение прикрыла глаза и прижала бумагу к сердцу.

Он не забыл…

Теперь у нее по крайней мере был адрес бывшего придворного мага.

ГЛАВА 44

Чтобы отвлечься и прочистить голову, Кейра занялась физическими упражнениями — единственный способ, который никогда не подводил.

Когда в ее комнату ворвалась Шарлотта, Кейра отжималась от пола. Слышала, как хлопнула дверь. В поле зрения попали остроносые туфельки. Но поднимать голову и отвлекаться не стала.

— Он уехал! — возопила Шарлотта.

Кейра ничего не ответила, продолжила свое занятие. А чего та хотела? Ренцо только еще раз доказал, что держит свое слово: обещал уехать сразу после похорон — и уехал. Шарлотта упустила свой шанс.

Аристократка переступила с ноги на ногу. Выждала пару минут, но так и не дождалась ответа.

— Кейра, ты меня слышишь?! — закричала ещё громче, словно причиной молчания Кейры могла стать внезапная глухота. — Ренцо уехал!

Кейра закончила последний подход и села прямо на пол, подтянула к себе ноги.

— Я прекрасно тебя слышу, — ответила подопечной.

Покрутила головой в поисках полотенца, но вспомнила, что забыла его в ванной, и утерла лицо рукавом. Все равно одежде требовалась стирка.

В кои-то веки Шарлотта обошлась без замечаний по поводу взмокшего вида соседки и ее неподобающего занятия в принципе.

Кейра задрала голову: щеки аристократки пылали, а глаза блестели лихорадочным блеском.

— Он уехал, понимаешь? — повторила