— Слушаюсь, Иосиф Виссарионович!

Поскрёбышев вышел, а минут через пять зазвонил телефон ВЧ, и Сталин услышал в трубке басовитый голос маршала.

— Семён Константинович, что-то вы засиделись у товарища Толбухина, и теперь я вынужден вам звонить, чтобы поздравить вас с пятидесятилетием, — сказал вождь. — Вы получите приветствие ЦК партии, а я желаю вам всяческого благополучия!

— Благодарю вас, товарищ Сталин, — ответил взволнованный маршал. — Я тронут вашим вниманием, Иосиф Виссарионович! Можете быть уверены, что все мои силы и знания направлены к одному — скорейшему разгрому немецко-фашистских захватчиков!

— Если вам не верить, то кому тогда доверять?! — воскликнул Сталин. — Вы проявили себя, ещё когда были начдивом в 1-й Конной армии Семёна Будённого. Я ведь помню, когда в девятнадцатом году приезжал в армию. Мы тогда приняли в партию Будённого, и я давал ему рекомендацию... Да, Семён Константинович, в ту пору мы с вами были гораздо моложе. — Вождь помолчал с минуту и продолжал: — Когда приедете в Москву, зайдите ко мне. Надо же вам пожать руку по случаю дня вашего рождения, не то ещё обидитесь. Нет?.. Вы правы, на меня грешно обижаться. Кстати, тут у меня в кабинете Вячеслав Молотов, он тоже поздравляет вас с днём рождения!.. До свидания!

Молотов ушёл, а Сталин курил трубку и задумчиво смотрел в окно. Неожиданно ему на память пришли слова генерала армии Черняховского, с которым он вчера рано утром разговаривал по ВЧ: «Мои войска окружили Кёнигсберг, и с каждым днём кольцо сжимается. Враг будет разбит, товарищ Сталин, в этом я не сомневаюсь!»

Сталин подошёл к столу и, сняв трубку с кремлёвского аппарата, набрал номер Генштаба. Ему ответил генерал армии Антонов.

— Я недавно разговаривал с товарищем Черняховским, — сказал Верховный. — Он обещал как можно скорее сокрушить фашистскую цитадель Кёнигсберг. Как вам это нравится?

— У Ивана Даниловича слова не расходятся с делом, товарищ Сталин, — ответил Антонов. — Боевые действия у него идут неплохо. Хочу заметить, что Черняховский самый молодой командующий фронтом.

— А сколько ему? Я что-то запамятовал.

— Тридцать восемь, — весело откликнулся Антонов. — За всю войну Черняховский не проиграл ни одного сражения!

— Молод, но умён и чертовски талантлив, — сказал Верховный и добавил: — Как только Черняховский возьмёт Кёнигсберг, дадим ему маршала...

Но случилось то, чего никто не ожидал. 17 февраля 1945 года войска 3-го Белорусского фронта, атаковав гитлеровцев, захватили города Вормдитт и Мельзак, о чём генерал армии Черняховский тут же донёс в Генеральный штаб. «Теперь ещё один мощный удар, и падёт Кёнигсберг», — довольно подумал Иван Данилович, сидя за ужином в штабе фронта. По центральному радио передавали приказ Верховного главнокомандующего генералу армии Черняховскому и генерал-полковнику Покровскому. Оба генерала прислушались.

— Сегодня, 17 февраля, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Белорусского фронта, овладевшим городами Вормдитт и Мельзак, 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий...

— А что, звучит неплохо, — произнёс Черняховский, ощущая в душе необыкновенный прилив сил и бодрости.

Он стал одеваться.

— Поеду в 5-ю армию генерала Крылова, — сказал он генералу Покровскому. — Меня не жди, я буду там долго работать.

Утром 18 февраля, едва солнце позолотило кроны деревьев, Иван Данилович позавтракал и поехал в армию генерала Горбатова. Подъезжали к Мельзаку, и в это время фашисты обстреляли «Виллис», в котором находился командующий фронтом. Неподалёку разорвался снаряд, осколок пробил заднюю стенку машины и смертельно ранил Черняховского. Адъютант, ехавший с ним, стал делать ему перевязку. Иван Данилович тихо произнёс:

— Ранен смертельно, умираю...

Когда Сталину доложили о гибели на фронте генерала армии Черняховского, он долго молчал: наверное, не сразу поверил в случившееся. Потом веско бросил:

— Государство потеряло одного из талантливейших полководцев...

Полковник Карпов вернулся из штаба армии в десять утра. Выезжал туда, ещё не взошло солнце, и пришлось вставать рано. Теперь он чувствовал себя усталым, но ему было не до отдыха: следовало срочно составить список, в чём нуждается его полк, и отправить в штаб армии. И всё же у Карпова было приподнятое настроение: командарм обещал дать полку «всё, что требуется». Дежурный доложил, что в отсутствие полковника никаких происшествий не произошло.

— Мне никто не звонил? — спросил Карпов, снимая шинель.

— Нет, но приходил усатый майор и спрашивал, когда вы вернётесь. Я сказал, что через час-полтора.

— А что ему надо? — спросил Карпов.

Он достал из кармана расчёску и, глядя на себя в зеркало, усмехнулся: «Седины стало больше, поменьше бы всяких переживаний...»

— Я поинтересовался у майора, — заговорил дежурный, — зачем ему нужен командир полка, и знаете, что он мне ответил? «Очень желаю его повидать...»

— Странно, однако. — Карпов качнул головой.

А усатый майор в это время завтракал в буфете железнодорожного вокзала. Людей тут было полно, и ему пришлось постоять. Война катилась дальше на запад, но где бы он ни ехал, везде была разруха, сожжённые дома и здания, взорванные железнодорожные пути. Военные ремонтировали их для прохода спецпоездов с грузами для фронтов. А время бежало. Майор скосил глаза на часы, допивая горячий чай. «Скоро одиннадцать, нужно торопиться, — подумал он, — не то Карпов снова уедет куда-нибудь». Он вышел из буфета, и сразу в лицо ударил мелкий колючий снег, поднялся ветер. Всё же майор добрался до штаба полка, шагнул в помещение. К нему подошёл дежурный.

— Полковник у себя, — сообщил он. — Доложить о вас?

— Не надо, капитан. Я немного обсохну. Вышел из буфета — сыпал снег, а пока шёл сюда — полил дождь, и я промок.

— Да, погода сейчас как капризная девушка, — усмехнулся дежурный. — Я вчера ездил на военный склад, так «газик» утопал в снежных сугробах. Вернулся в штаб мокрый как курица. Думал, что простыну, но пронесло. — Капитан ушёл к столу, где были телефонные аппараты, и стал кому-то звонить.

Во двор штаба въехал «газик», из него вышел майор — высокий, стройный, с артиллерийскими знаками отличия. Он поздоровался с усатым майором и спросил:

— Вы к командиру полка?

— К нему. А что?

— У меня срочное