— Я тоже рад, Айви, охрененно, бл*дь, рад, что ты рискнула со мной.

Да, я любила Грейсона Коди.

Он опустил голову и прикоснулся своими губами к моим, легонько поцеловав, а затем не отрываясь от моих губ, приказал:

— Скажи, что любишь меня, Айви.

Я улыбнулась в его губы.

— Я люблю тебя, Грей.

Он улыбнулся мне в ответ.

Эпилог

Он и я. Мистер и миссис Коди

Пять с половиной месяцев спустя…

— Спасибо, Джеб, — тихо сказала я в трубку, устремив взгляд на конюшню, виднеющуюся за кухонным окном.

— Я подумал, вы с Греем захотите знать, Айви, — тихо ответил Джеб.

Я перевела дыхание, а затем спросила:

— Вы в порядке?

— Жена скучает по внучкам, — ответил он, говоря тем самым, что он тоже скучает. — Но она не скучает по головным болям. — Это означало, что по ним он тоже не скучал. Затем он заявил тоном, который показывал, что разговор неминуемо закончен: — Ладно. Кэндис велела мне передать тебе, чтобы ты спросила у Грея, придете ли вы с ним снова на ужин. Прошлый раз ей понравился. Как поговоришь с Греем, позвони ей, дай знать.

Я бы поговорила с Греем, но ему не слишком понравился наш последний ужин с Кэндис и Джебом Шарп. Он понял, что они пытались сделать, — извиниться за поведение своего сына, — поэтому вел себя, как хороший парень. Он их не винил. И все же ему это не понравилось.

— Хорошо. Берегите себя, Джеб, — попрощалась я.

— Ты тоже, Айви, — ответил он и повесил трубку.

Я отключила телефон и снова выглянула в окно.

Потом улыбнулась.

Подойдя к задней двери, я сунула ноги в ковбойские сапоги, хотя на мне была облегающая майка, обрезанные джинсовые шорты и носки. Я также сняла с крючка одну из потрепанных бейсболок Грея и натянула ее на голову, заправив волосы за уши.

Безумный образ ковбойши, но я знала, что он мне удался, когда впервые надела одну из бейсболок Грея с сапогами и шортами, а не побежала наверх за шлепанцами, чтобы выйти и поговорить с Греем, мне не удавалось донести свое сообщение целых полчаса. Потому что эти полчаса мы провели на сеновале, по большей части, голыми.

И в течение этого получаса Грей не снимал с меня сапог.

Мне нравились эти сапоги. Но после времени, проведенного на сеновале, я полюбила их еще больше.

Выйдя из задней двери, я просканировала окрестность. На обширной территории рядом с домом, перед конюшней и за ее пределами стояло три дюжины деревянных столов для пикника. Через два дня они будут накрыты белыми скатертями и в середине каждого поставят кувшины с маргаритками и «черноглазыми сюзаннами». Все деревья уже были увешаны рождественскими гирляндами, а на подставке из кирпичей установлен огромный гриль. А через два дня доставят семь дюжин белых и желтых воздушных шаров и деревянный настил для танцев.

Потому что через два дня мы с Греем должны будем пожениться в церкви и устроить здесь прием — грандиозное барбекю.

Я не могла дождаться.

Все еще улыбаясь, я приблизилась к огромным, открытым двойным дверям конюшни и прошла через них.

В середине прохода между стойлами Грей привязал одну из лошадей. На нем была бейсболка, обтягивающая белая футболка, джинсы, ботинки и рабочие перчатки, и он чистил лошадь.

Рука в перчатке с пристегнутой щеткой продолжала двигаться по телу лошади, но сам он повернул голову ко мне.

Он оглядел меня с головы до ног, а когда его взгляд вернулся к моим глазам, ухмыльнулся.

Боже, эта ямочка.

Она мне нравилась тогда, нравилась накануне, нравилась, когда я впервые ее увидела, и я буду любить ее вечно.

Я ухмыльнулась в ответ и побрела к стойлу Ансвера. Конь подошел ко мне и просунул голову в проем. Я обхватила его рукой за нижнюю челюсть, а другой погладила по носу.

Он фыркнул.

Конь Грея любил меня. Хотя, я подкупала его яблоками.

— Итак, — растянула я слово, — хочешь ранний подарок на свадьбу?

Рука Грея продолжала двигаться по телу лошади, но его взгляд не отрывался от моих ног.

Когда я заговорила, они вернулись ко мне.

— Да, — ответил он.

— Большой день для Бадди Шарпа, — объявил я, рука Грея остановилась, но он не отвел щетку от тела лошади.

— Да?

— Да. Сесилия обосновалась в Дуранго. Не знаю, может, на вечер она запланирует праздник, так как ее развод сегодня стал окончателен. Может, съест галлон мороженого. Не важно, она там, а мы здесь. Их дом сегодня выставили на продажу. О, и еще, — продолжала я, — Бад устроился на работу в Нью-Гэмпшире. Сегодня утром он собрал вещи и уехал.

Я не знала, поумнел ли Бадди после того, как Грей спустил его с небес на землю. Главное, я знала, что у нас больше не будет с ним проблем. Возможно, из-за слов Грея. Но еще и потому, что у него было полно забот.

Очевидно, Сесилии надоело быть городской парией, и надоело терпеть выходки Бадди, которые создавали ей такую репутацию. Она знала, какой сценарий Бадди собирается разыграть с моим отцом, и пока он занимался этим, она взяла свои уже упакованные сумки и дочерей и отправилась прямиком в Дуранго.

В канун Рождества.

И так и не вернулась.

Она подала на развод, причем Бад получил бумаги на следующий день после Рождества. Со всеми махинациями Бадди и знанием об этом Сесилии, не говоря уже о том, что она была в курсе его многочисленных измен, но до этого времени закрывала на все глаза, у него не было ни малейшего шанса получить опеку над дочерьми. Поэтому он не стал бороться. Очевидно, она получила огромную компенсацию и еще большую сумму алиментов на детей, и, по слухам, уже с кем-то встречалась.

Так что, может, никакого мороженого ей не понадобится.

Что касается Бадди, как только Джеб Шарп услышал о том, что учинил его сын в канун Рождества, он