Шрифт:
Закладка:
Я залезаю под холодное одеяло, с удовольствием рассматривая, как медленно выходит Вадим из ванной комнаты с обнаженным торсом, находясь только в синих штанах в забавную белую клеточку. Вот только мне совсем не понравился широкий эластичный бинт на его ребрах, и замечая мой взгляд, парень решает надеть футболку, скрывая свои травмы.
— Что с тобой произошло? Это сделал Андрей? — я не могу удержаться от вопроса, но Вадим только тяжело выдыхает и качает головой. Ничего не говорит и я понимаю, что он не собирается мне ничего рассказывать, а тем более жаловаться.
Он ложится со мной, притягивая к своей горячей груди, крепко обнимая. Мы вдвоем, предельно близко, переплетаем наши ноги и руки… Это кажется обычным и даже обязательным событием перед сном. Но вот сейчас этот желанный сон категорически отказывается меня посещать, и поэтому находиться в тесноте мужских объятий становится вдруг волнительно. Я ворочаюсь, а он терпеливо ожидает, пока я удобно устроюсь в его руках.
— Вадим? — шепчу я, перевернувшись на бок, лицом к парню, который молчаливо опустил руку на моё голое бедро из-за задравшейся футболки. Понимаю, что он точно не спит, и явно не мог уснуть с моими скачками по кровати за эти пятнадцать минут, но при этом ничего не сказал, даже глаз не открыл. — Мне страшно оставаться в Москве. Давай уедем?
Молчание парня долгое, и оттого тяжелое для меня. Он поднимается на локоть, включает светильник и рассматривает меня, хмуря свои брови.
— Нельзя бежать от проблем. От бездействия проблемы сами по себе не решаются. Никогда, — говорит Вадим, очерчивая замысловатые линии на моем бедре. — Сейчас ты в безопасности. Пока есть время, мы должны думать о будущем и защите, а не сбегать. Понимаешь?
— У меня уже нет сил бороться, — слабо шепчу я, поднимая руку, аккуратно положив её на ребра парня, осторожно поглаживая ссадины через бинт, едва дотрагиваясь. — Нам было так хорошо там… У камина, на кухне, в спальне… И сейчас такое чувство, будто я оставила там всё самое хорошее. А здесь пусто, холодно и мерзко…
Вадим долго изучает меня своим взглядом, и в какой-то момент мне кажется, он уже не ответит. Но парень наклоняется, и целует горячим, волнительным поцелуем, говоря лишь об одном — он тоже помнит, как нам было хорошо.
Я скучаю по тем дням, когда мы были счастливы вместе, наслаждались спокойствием и нашим уединением. Там было ощущение того, что весь мир сузился до старенького дома на окраине, в котором мы были свободны.
Я чувствую, как внутри меня начинает гореть забытый ранее огонь страсти и желания, такого дикого и естественного, что начинает кружиться голова. Дыхание становится трудным и рваным, когда Вадим напирает своей жаждой, лишая возможности думать о чем-либо, кроме его мягких губ, требующих ответа и крепких рук, знающих ласку.
И как только мне кажется, что могу себе позволить быть по прежнему открытой, сексуальной и желанной, Вадим замирает при поцелуе на моей шее, когда я обвиваю ногами его бедра, выгнувшись навстречу его руке под футболкой на моей груди. Я ощущаю, как он напрягается всем телом.
— Ты дрожишь, — констатирует он факт, на который я не обращаю ни малейшего внимания. — Я не могу так поступить. Ты нуждаешься в адаптации, — неожиданно говорит парень и вмиг отстраняясь от меня, в то время как я плотнее скрестила ноги, не позволяя ему двинуться.
— Мне нужен ты, а не адаптация, — произношу я, обхватив ладонями его лицо, заставляя смотреть в мои глаза. — И я хочу забыть, как это делать с нелюбимым мужчиной, мучаясь в агонии от боли. Я хочу, чтобы… Ты для меня очень важен… Вадим, — я не могу найти подходящих слов, мысленно избегая слов о любви.
«Люблю» — я говорила Максиму, который вынуждал меня это делать силой. Иногда я старалась быть мягкой и покладистой, признаваясь в фальшивой любви, а иногда он заставлял это делать ради своего удовольствия. Часто в такие моменты я рыдала взахлеб и просила прощения на коленях, уверяя в преданности и безграничной любви.
— Яра, я не хочу утром в твоих глазах увидеть сожаление и признание в ошибке. Ты ещё не готова… — Вадим снова поддается назад, но я упрямо перехватываю его взгляд, а ногами удерживаю довольно массивное тело.
— Ты никогда не станешь моей ошибкой, Вадим. Я здесь и сейчас только ради тебя. И если честно… Я никак не могу забыть нашу… Шалость в ванной комнате. Я просто хочу всё это повторить, — шепчу я голую правду, с колотящимся сердцем в груди. Живот затянуло в крепкий узел, и кажется, этот узелок тянет взгляд Вадима. Как же давно ничего подобного со мной не происходило!
— Яр-р-ра… Я ужасно голоден, — рычит Вадим, отчего я, мягко говоря, в замешательстве.
Голоден? В то время, как я рассказываю о том, как он мне нужен и что я хочу его, он говорит, что хочет есть?!
Я почти разозлилась, но в следующий миг парень очень плотно прижимается ко мне снова, самоуверенно запуская руки под мою футболку, сжимая чувствительную грудь и страстно овладевает моим ртом. Немного сконфуженная его словами и действием, не сразу понимаю, что он голоден совершенно не в плане еды…
— Ты должна будешь остановить меня, как только тебе что-то не понравится. Любая мелочь, Яра. Сейчас это будет очень важно. Не терпи, и не вздумай перебороть саму себя в одиночку, — наставляет Вадим, едва отрываясь от моей шеи и задирает мою футболку наверх, стаскивая через голову быстро и жадно… Он действительно голодно облизывается, когда я не скрываю себя, смотрю на него снизу вверх. — Обещай мне.
— Обещаю, — шепчу в нетерпении, отпуская свои собственные страхи и весомые щепотки недоверия, потянувшись за очередным поцелуем. И я получаю его, как и необузданную страсть Вадима, который напирает на меня ураганом.
Ему я верю и сердцем, и душой, но не себе. Мне страшно облажаться, ощутить панику и завопить. Я боюсь, что в самый неподходящий момент я буду вспоминать игры моего мужа, который мог часами издеваться надо мной, пока не насытится криками и мольбой. Я не хочу вообще вспоминать о Гордееве, но… Но
