- Её ищет Лука. – Алан положил руку на плечо. – Ты должен расслабиться и поспать, ранение очень серьёзное.

- Как я могу спать, когда моя жена непонятно где? – Удивляюсь, откуда во мне силы на крик. – Помоги мне встать.

- Я дал клятву не вредить своим пациентам.

- А я дал клятву не давать никому вредить моей жене. Нахуй мне нужна жизнь, если с ней случится что? – Краем глаза замечаю движение в углу палаты. Это Изи стоит с девочкой, та в ужасе, плачет тихо, не поднимая головы. – Ты что тут стоишь, ребёнка зачем привела? Отведи, пусть её осмотрит врач, поговорит психолог!

- Какой же ты ужасный, Демид. Я же жизнь тебе спасла.

- Выдам медаль. – Мне удаётся сесть, бинты на груди тут же окрашиваются в красный. – Алан, я должен найти Нику, понимаешь, она для меня всё… без неё мне ничего не нужно.

Николетта.

От непривычно яркого света я зажмурилась.

Мне удалось укутаться в мешок, прикрыть наготу насколько это возможно. Каждый сантиметр тела горел от боли, я хотела содрать с себя саднящую кожу, так отвратительно я никогда себя ещё не чувствовала.

- Поднимай её. – Приказ на русском с акцентом.

Сколько я тут?

Я ослабла сколько не от нехватки еды и воды, сколько от стресса. Ноги и руки затекли от постоянного неудобного положения. В голосе постоянно крутились мысли о Демиде.

За мной спустились, подняли и потащили наверх как куклу, я не сопротивлялась, просто не было сил. Берегла всё, что осталось на более подходящий момент. Меня вели обратно в кабинет Мамедова.

Мужчина сидел уже на диване, он лениво смотрел за тем, как его люди затащили меня в комнату и усадили на ковёр к нему в ноги. Перед Мамедовым стоял небольшой стол с аппетитной, ароматной едой.

- Выглядишь неважно, лапа, но всё такая же красивая. – Сказал мужчина с усмешкой. – Тебя, пожалуй, ничего не испортит. По истине говорят, истинную красоту ничем не стереть. – Его комплименты были омерзительны. Хотелось спрятаться. - Поразмышляла над своими перспективами за эти дни?

За эти дни я, кажется, разучилась разговаривать. Слова не шли. Поэтому я и не попыталась ответить, всё также берегла силы. Хотя, слюна предательски скопилась во рту. Жутко хотелось есть.

- А меня попросили ускориться. – Проговорил он задумчиво. – Поскорее отдать тебя своей охране. Чтобы тебя пустили жестоким образом по кругу. Максимум унижений. И всё это заснять на камеру, чтобы близким было что посмотреть. Прекрасное хоум видео. – Кто его попросил? - Веришь, нет, но мне жалко отдавать тебя на растерзание. Красивая ты, ладная, не глупая. Мы могли бы с тобой договориться, поладить.

Последнее он говорил особо слащаво, оглядывая грязное тело после подвала. Я не успела истощать за такое короткое время и всё ещё выглядела аппетитно, несмотря на пыль и грязь.

- Кто попросил? – Вспыхиваю молниеносно. Хочу знать имя. Мамедов усмехается.

- Это не важно. Давай так, ты сейчас сама помоешься, причешешься и пообещаешь хорошо себя вести, будешь обслуживать меня с рвением и теплотой, а я сделаю так, что никто не узнает, что ты у меня. Организую твоё исчезновение как по нотам, и мой заказчик будет думать, что я сделал всё как он просил.

- Кто твой заказчик? Омаров?

- Будешь себя хорошо вести, расскажу. – Не расскажет он ничего, играет со мной, хочет заставить пресмыкаться.

Я бы рассмеялась, если бы у меня были силы. Мамедов считал меня полной идиоткой, способной поверить ему на слово? Только наивная, напуганная до ужаса дурочка может поверить, что, если прогнуться под чудовище, он тебя пожалеет. Так не бывает. Чудовище высосет из тебя всё, что ему нужно, а потом выбросит.

- Хорошо. Где душ? – Мне нужно выиграть время, попробовать сбежать, если получится.

Мамедов усмехается, откидывается на спинку, всматриваясь в мою сгорбившуюся фигуру. Хитрые у него глаза, так и колются. Сразу видно по нему, что не хороший человек.

- Так быстро сдаёшься? Я думал ты будешь рассказывать о великой любви к мужу, о верности.

- Так умер же муж, разве нет? – С вызовом говорю Мамедову, ненавидя мужчину всеми фибрами своей души. Пусть не мечтает меня сломать, ни один голод и холод не заставит отступиться от принципов. А ещё я хочу по его реакции понять, что с Демидом. – Какой смысл сопротивляться?

- Почему-то не верю ни одному твоему слову, Красавица. – Мамедов наклоняет голову чуть в бок, тянется к винограду, открывает сочную ягодку и забрасывает себе в рот. Я закрываю глаза, проглатываю слюну, пытаясь подавить голод. Желудок отчаянно напоминал, что неплохо было бы поесть и набраться сил. – Докажи-ка свои намерения.

- Сам себе доказывай намерения. – Фыркаю зло. Лучше смерть. – А не трогаешь ты меня не потому, что женщин не приучен мучить, а потому что боишься гнева моего мужа и отца. Знаешь, что так - они тебя просто убьют, а если тронешь меня – устроят чистилище.

Чтобы не говорили Мамедов и его люди, я отказывалась верить в гибель Демида. Нет. Моё сердце молчало, а значит, он жив.

- Скверный у тебя характер, Николетта. - Мужчина поднимается на ноги, какой же он грузный, тяжёлый. – Не хочешь по-хорошему, твой выбор. Отдам тебя своим людям. Будет им подарок. Махмуд!

Двери тут же открылись и в комнату вошёл высокий мужчина, всё это время он ждал приказа Мамедова за дверью.

- Отведи императрицу Гроссерия к парням, пусть делают с ней всё, что душам их угодно.

Меня пробирает смех. Сомневаюсь, что он вообще готовил нечто иное для меня.

Сама поднимаюсь на ноги и расправляю плечи, немного дрожу от слабости, но смотрю гордо. Стоит мне выпятить грудь вперёд, как