— С сенатором Амидалой на дружбу учителя своего намекаешь ты, падаван юный, — утвердительно кивнул Йода.

— Но… как… вы… а?

— Молодость глупа, говорят, и ошибкам склонна, — тронулся к ближайшей скамейке, расположенной между статуй, старый мастер, — но не только молодость ошибки совершает. И тому я прямой свидетель в годах своих. Да, именно так. Много ошибок совершил я, и ещё больше совершу быть может, на то воля Силы Великой. Совета пришла просить ты, падаван юный, да? Так вот совет тебе мой. Не совершай ошибок учителя своего. Смотри сердцем. Найди покой в нём, и доверься Силе. Да.

— Сыс… спасибо, магистр Йода, а..?

— А выводы свои при себе оставь. Нет эмоций — есть покой. Нет неведения — есть знание.

— Нет страстей — есть ясность мыслей. Нет хаоса — есть гармония, — автоматически закончила строчки кодекса Тано. — Я поняла Вас, магистр Йода, спасибо за мудрость, — поклонилась сидящему на лавочке перед ней тогрута.

— Беги по делам своим, падаван юный, — улыбнулся вслед убегающей по коридору Асоке старик, и уже вполголоса добавил. — Когда ж ты шифроваться научишься грамотно, придурок моложавый, и куда Оби Ван смотрит? Учителя хаттовы. Оборзели, молодежь.

На этом месте прерванный прорывом завесы из тьмы старый магистр на секунду замер, всматриваясь в неведомое и грядущее, а спустя пару секунд глубоко всхлипнув, продолжая смотреть в никуда, спросил сам себя:

— Даже так? Хм. А если не получится с наследниками, то нужен ли ты нам сейчас, Скайуокер юный? Не может быть, чтобы всё потеряно было. Не может! — и стукнув тросточкой по полу, он с неожиданной грацией и скоростью засеменил по полу в сторону жилых комплексов Храма, что-то бубня чисто по-стариковски себе под нос.

***

— Заааууррр, — мурлыкнула полукошка в темноте гостиничного номера в сторону кровати. — Спишь?

— Отстань, Далуда, — возмутился в полумраке комнаты клон с чудовищными шрамами на теле и лице, переходящими в выпирающие импланты.

— У меня для тебя новость. И задание.

Напрягшийся клон, хоть этого и не было видно, превратился в сжатую пружину перед броском.

— Мы её нашли. Хихик!

Видя, как сжался кулак, сгребая простынь, на которой распластался клон, обнаженная кошка, вильнув бедрами, в полумраке блеснула глазом от упавшего сквозь занавешенное окно отблеска рекламного щитка.

— Что за задание?

— У тебя будет всего один шанс, но… Тебе понравится. Мррр…

Долгие дороги к дому

Всю дорогу, пока транспортник с медкапсулой опускался глубже и глубже под толщу манаанских вод, Скар молчал и смотрел куда-то вбок за колпак иллюминатора, проецируемого тонкой прозрачной плёнкой силового поля. Бур постоянно елозил задницей по сидушке. Нервничал.

Всплыли мы на этот раз в грузовом ангаре, где одноразовую капсулу для транспортировки сцапал манипулятор и аккуратно переставил на пирс, пока подлодка пришвартовывалась.

Конечно, в медкомплекс нас не пустили, и проведя четыре часа перед входом в оперблок в практически абсолютной тишине, мы, естественно, устали.

От ожидания, от постоянного накручивания себя, от лишних домыслов, в конце концов. Когда помощник доктора Фы, худенький акулоид с невыразительной бледно-бирюзовой кожей в мелкую фиолетовую крапинку, вышел и таки успел промямлить, что восстановительные процедуры займут какое-то время, но операция прошла успешно, и "поцейент" скорее всего будет жить — я лично испытал… Да ничего я не испытал. Равнодушие, наверное, и толику облегчения. И так накрутил себя сверх меры, пытаясь понять, о чем думает Скар. А он просто кивнул, и когда медик в коричневом фартуке и облегающем бесцветном комбинезоне ушел обратно — просто повернулся ко мне. Ну, началось.

— Кэп, ты знаешь, как я к тебе всегда относился, и Сила в свидетели, пошел бы за тобой в любое пекло. Мы через многое прошли, но… — он прервался, делая тяжелый вдох, и на секунду опустил глаза. Собравшись с мыслями он как-то тихо, смотря в глаза, продолжил: — Умбара, Кэп. Это ведь была никакая не химия в воздухе. Я не хочу в какой-то момент узнать, что мой командир поехал крышей. Ты знаешь, я не боюсь смерти. Мы все не боимся. И да, согласен, там было хреново. Я не ухожу никуда и не собираюсь, но я сейчас очень хочу понимать — ради чего я буду рисковать своей жизнью в следующий раз, если мой брат так легко может сорваться в неадекват? Я не хочу закрывать ИХ, — ткнул он пальцем в сторону Бура — Собой. От тебя.

Ну вот и что ему сказать? Точнее, что сказать, я знаю. Знаю все эти слова, которые можно построить в предложения и переубедить его, и он поверит. Он очень хочет верить.

И не могу.

— Братишка, я… — начал говорить одновременно с Буром.

— Парни, вы чего?

— Погодь, тут… Айй, как оно меня всё задолбало! Скар, кто мы?

Боец немного помялся и так же, не отводя взгляда сказал:

— Солдаты Республики.

— Это сейчас мы солдаты. Эта война когда-нибудь кончится, а ты думал, что будет после? Я вот думаю. Каждый день! Каждый день мы куда-то летим, что-то делаем, воюем, лезем в самые темные задницы этой галактики с риском свернуть шею, только чтобы какой-то разумный, сидя в своем доме где-то на какой-то планете или в колонии, мог быть уверен, что у него завтра что-то получится. У них это "завтра" есть. У нас — нет. У тебя есть свой дом? Вот прямо чтобы дом, чтобы тебя там ждали или чтобы туда хотелось вернуться? У меня вот нет. Только трюмы и каюты кораблей, ну и "Берёзки", в которых всегда можно отдохнуть или переночевать. Раз, два, неделю, месяц, но не весь остаток нашей, теперь уже долгой жизни, которую я очень боюсь потерять. Да, братишка, я боюсь смерти, — гляжу в слегка расширенные глаза боевого побратима и краем глаза замечаю, как слегка придвинулся и напрягся Бур. — Это глупо, я знаю. А ещё, как ни странно, я боюсь за вас. Себя не жалко. Ну, то есть, конечно, жалко, но не до такой степени, а вот вас угробить не хочется. Конечно, мне крышку рвёт. Когда нас там, в лаборатории, зажали, я пересрался от того, что мы все, не я, а мы все там и останемся!

Делаю шаг назад и сползаю по стене на пол, царапая тыльником доспеха нейтрально бежевую, явно крашенную стену.

— А ещё я устал от смертей.

— Я… тебя понял, — пробасил сверху Скар и под тихое, повторяющееся от Бура:

— Ну всё, всё, пошли,