— И тебе не жаль ребят? Ты ж понимаешь, что они здесь чужие и рискуют жизнями, оставаясь в этом мире. Джильда уже мертва.

— Джильда сама виновата. И как бы я не жалел кого-то, это ничего не меняет. Жалость — деструктивное, расслабляющее чувство, оно дезориентирует и не даёт увидеть картину в целом. А именно это очень важно — видеть картину в целом.

— И что это за картина?

— Не думаю, что тебе стоит знать. Всё слишком сложно.

— Но я же здесь с тобой. Ты не думаешь, что я заслуживаю знать правду?

— Я не держу тебя. Ты можешь вернуться на баркентину и жить в компании приятных образованных людей. Что ж до правды, то я не склонен откровенничать ни с кем, даже с тобой. Тайна, известная двоим, станет известна всем.

— Ты думаешь, я тебя выдам?

— Не меня, а то, что должно быть скрыто. Рано или поздно эта женщина затронет какую-то самую потаённую и чувствительную струнку твоей души, и ты решишь, что можешь ей довериться. Так что лучше тебе ничего не знать. К тому же знание это, скорее всего, принесло бы тебе не облегчение, а новые страдания.

— Желаешь страдать в одиночку?

— Не желаю, но приходится.

— Продолжай в том же духе, — проворчал Эл и, поднявшись, вышел из зала.

Олдридж снова вернулся к своим тяжким раздумьям, но неожиданно услышал в комнате за стеной какой-то звук, словно кто-то уронил книгу. Конечно, это мог быть расшалившийся дух, но всё же стоило проверить, и он, встав с трона, направился в свой кабинет.

Это был не дух. Возле стола, листая один из фолиантов, стоял высокий рыцарь в серебряных доспехах с чёрным плащом за спиной. Услышав шаги, он обернулся, и на его бледном лице появилась улыбка.

— Мне нравится ваш замок, сэр. Всё так готично, мрачно и совершенно непредсказуемо. Я б, пожалуй, отстроил себе такой на соседней вершине, но душа не приемлет плагиата. Да и близких соседей я не люблю.

— Доктор МакЛарен? — нахмурился Бен. — Как вы сюда попали?

— Так же, как попадаю в любое место, куда хочу попасть. А сюда мне хотелось. Я знал, что мне понравится. Правда, не понимаю, как выдерживает здешние сумерки моя супруга. Ей и наш дом кажется мрачноватым, а это всего лишь имитация средневекового замка со всеми современными удобствами.

— Её здесь нет.

— Я знаю, где она, — кивнул МакЛарен.

— С ней всё в порядке?

— Конечно. Иначе б я был рядом с ней, а не рядом с вами. Она вернётся вскоре, — он положил книгу на место. — Занятный набор литературы, хотя довольно сумбурный. Вы, действительно, так увлечены магией?

— А разве не видно? — усмехнулся Бен.

МакЛарен снова улыбнулся.

— У меня были подозрения насчёт этого места, особенно после того, как я узнал, что вы всего лишь некромант. Поэтому я и заглянул сюда и убедился, что прав.

— И в чём же?

МакЛарен подошёл к нему вплотную и интимно шепнул на ухо:

— Это не ваша магия.

Олдридж нахмурился.

— А чья же?

— Не знаю, и это меня смущает. Я вижу её струящиеся потоки вокруг и не могу выделить преобладающий цвет. Они разные, чёрные, белые, синие, зелёные, жёлтые, красные, фиолетовые… Вы знаете, что бывает фиолетовая магия? Вот то-то и оно. Как же вы можете владеть ею, если даже не знаете о том, что она существует. Источник этой магии слишком силён и слишком иррационален. Именно он по своему усмотрению меняет конфигурацию стен, этажей и лестниц этого замка. Вы даже не обуздали, а лишь научились использовать часть этой магии. Впрочем, это несложно, потому что она легко подстраивается под любое мышление и с радостью вступает в игру. Вы что-нибудь знаете об этой игре?

— Я лишь начал постигать её правила.

— Честный ответ, — одобрил МакЛарен. — И эти тени… — он протянул руку и тут же на его ладони чёрным пламенем заплясали несколько дымных язычков. — Такие милые и любопытные, они так любят тьму. В ней им безопасно. В ней они сливаются с единой сущностью своего бытия, но, должно быть, им там скучно. И они выползают из своих норок, чтоб подсматривать за чужаками, которые так трогательно сражаются за жизнь и сгорают от какой-то непонятной штуки, которую называют любовью. Я понимаю, почему вам захотелось обосноваться именно здесь. Тут никто не мешает вам общаться с бесхитростными созданиями, которые ничего не требуют, ничего не ждут и ни за что не осуждают.

— Зачем вы пришли сюда? — спросил Олдридж, подходя к камину.

— Из любопытства. Вы внушаете людям страх, о вас говорят шёпотом, испуганно вглядываясь в тёмные углы. А я помню вас вполне приятным, хотя немного чопорным джентльменом. Такие метаморфозы интригуют.

— Это точно. Я всегда полагал, что вы просто хороший врач и примерный семьянин. И к тому же рыцарь-госпитальер, что накладывает на вашу жизнь довольно много ограничений.

— Можно научиться лавировать, — усмехнулся Джулиан. — Можно научиться скрывать свою истинную сущность. А можно в один прекрасный или не очень день просто стать чем-то другим. Моя супруга полагает, что люди не меняются, хотя сама уже прошла столько трансформаций… Впрочем, в чём-то она осталась прежней, и это подтверждает, что в её воззрении на сей предмет есть доля истины. Но согласитесь, этот мир предоставляет слишком много возможностей. Это соблазн — свернуть с проторенного и правильного пути и углубиться в дебри чего-то нового, может, пугающего, может, опасного, а, может, и такого, что навсегда изменит душу.

— Если она есть.

— Она есть у всех. Вам ли этого не знать. Просто она может быть тёмной.

— Вы на что-то намекаете?

— Нет. Просто рассуждаю об особенностях этого мира, не более того. Я с интересом наблюдаю сейчас за своими сослуживцами, за тем, что делает с ними этот мир. И что он делает с вами.

— И что вы видите в данном случае?

— То, что я вижу, довольно безрадостно. Ваш разум хорошо защищён от глубокого сканирования. Обычно все мысли у людей на виду, у вас они спрятаны глубоко, и вы умеете охранять тайну своих мыслей.

— Так вы пришли, чтоб прочитать мои мысли?

— Отчасти, — небрежно пожал плечами МакЛарен. — Мне это не удалось, но ваш замок, вот эти бледные лица вокруг…

— Вы их видите? — нахмурился Олдридж.

— Так же ясно, как вас. Так вот, это не Грозовая гора сделала вас таким. Это вы сделали её такой. Это ваши чувства