Глаза Зандера всматриваются в воду.

– Иногда я прихожу сюда подумать.

Я осторожно подхожу к краю, любуясь отвесной скалой. Далеко внизу волны бьются о камень. С этого ракурса я замечаю Боза и его людей, праздно стоящих на дороге. Они ждут нас, наблюдая, но не нарушая наше уединение. Предоставляют королю пространство. Если Зандер приходит сюда, чтобы поразмышлять, он, скорее всего, так и поступит. В последнее время ему есть о чем подумать.

– Что ты собираешься делать с кормильцами-убийцами?

– Единственное, что в моих силах. Казню их. Они убили своих хранителей. Я слышал, они даже не отпирались. Нам нужно сделать из них пример, чтобы припугнуть других. – Его челюсти напрягаются. – Они уже едут сюда. Должны прибыть в день турнира, как раз к публичной казни перед толпой.

Я морщусь.

– Великий день смерти.

Шесть смертных плюс трое ибарисанцев.

– Ты и не представляешь насколько. Мы не казнили смертных в Илоре со времен короля Рионна. Мы либо отправляем их в Разлом, чтобы прокормить пограничников, либо используем для бессмертных детей – когда те вырастают, им нужно учиться контролировать свою жажду.

Упоминание о детях заставляет меня подумать о тренировочной площадке, о маленькой девочке, что хохотала, когда Зандер подхватил ее с земли.

– Когда илорианские Нетленные достигают совершеннолетия?

– Тяга возникает где-то в районе шести лет. Мы дикие и жадные маленькие создания. Требуется время, чтобы научиться контролировать свои потребности. Обычно это происходит после того, как случайно убиваешь своего первого смертного. Я помню свою. – Зандер грустно улыбается. – Ее звали Эрсканд. Она была пекарем. В день, когда солдаты пришли забрать ее дочь для Дня Дарения, она зарезала одного. Солдат, конечно, выжил, ее дочь продали с молотка какому-то лорду, а сама Эрсканд погибла от рук ребенка. Вернее, от его клыков и безудержного аппетита. Она боролась со мной, что только ухудшило ситуацию.

Я вздрагиваю от этого образа.

– И ты до сих пор сожалеешь об этом.

– Каждый день, – тихо признается он. – Обе твои служанки были отправлены в Разлом. Я не знаю, живы ли они еще.

Наказаны соответствующим образом, как сказал Элисэф.

– Также я решил принять новый закон, согласно которому любой смертный, отравивший Нетленного во время трапезы, будет приговорен к казни. А любой, кто доставит ко двору флакон того яда, получит сто золотых монет и отпущение грехов за владение оным.

– Умно. Я про монеты.

– Это повлияет на некоторых, но не на всех. Ибарис дал смертным дар и оружие, и, как только они поймут, что это такое, найдутся те, кто наилучшим образом воспользуется им.

– О чем ты говоришь?

– Кормильцы, отравившие моих родителей, в святилище. У нас нет заклинателя-алхимика, но Вэнделин регулярно их осматривает. С той ночи прошло уже много недель, а в их венах до сих пор гудит мёрт.

– Так что любой, кто питается ими, умрет даже сейчас.

Зандер мрачно кивает, его челюсти напрягаются.

Я перевариваю его слова. Боже мой.

– Похоже на иммунитет, – говорю я больше себе. Или вакцина. Меня поражает мысль. – Думаешь, поэтому дэйнар умер, когда укусил меня?

Принцесса Ромерия выпила этот яд?

– Мы не можем его усваивать. Вэнделин проверяла и на Нетленном, приговоренном к смертной казни за свои преступления. Он умер так же ужасно, как мои родители и лорд Квилл. А мёрт так же ядовит для ибарисанцев, как и для нас, поэтому я склонен предположить, что ты его не употребляла. С другой стороны, ты голыми руками освободила Аннику от необработанного мёрта, что невозможно, так что это ты мне скажи, Ромерия.

Я качаю головой. Понятия не имею. А вот что мне точно известно, так это то, что существует множество смертных, желающих заполучить этот яд для мести или защиты. Или и того, и другого.

– Что касается этих заключенных, я не могу отдать их ни солдатам, ни детям. Другого способа наказать их нет, и мы не держим в темнице людей, которые не служат цели.

– Кто знает об этом иммунитете?

– Никто, кроме Вэнделин и нас, но это скоро изменится.

И когда это произойдет… илорианских Нетленных обуяет страх, который превзойдет любую моральную порядочность. Хранители наденут на всех них цепи.

– Как ты думаешь, сколько флаконов этой дряни они привезли?

– Ты прибыла с пятью сотнями солдат. Каждый мог нести несколько флаконов, но мы не нашли на них ни одного. Были еще фургоны с припасами. – Он качает головой. – Кто знает, сколько их там было?

– Но она думала, что сможет захватить трон, а затем убить бессмертных, привив этим ядом как можно больше людей? Считала, что сможет сделать все это с пятью сотнями?

– Плюс любая помощь, которую она, – Зандер бросает взгляд в мою сторону, – получила изнутри. Я признаю, что это был смелый план, и, возможно, он заключался не в захвате трона, а в том, чтобы убрать наследников Айлиля. Дабы мы стали более слабой целью для завоевания. Перед свадьбой твои люди установили лагерь за городской стеной. Ночью они могли перенаправить повозки на сохранение в горы, пока Нейлина не напала бы со своей армией. Возможно, мы никогда полностью не поймем эти планы. Но, как мы видим, даже несколько флаконов, разбросанных по городу, способны вызвать серьезный раздор в Илоре. Это вызовет панику, и хранители лишат смертных тех немногих прав, что у них есть, чтобы обезопасить себя.

– А как же Эдли? Наверняка ему тоже не по душе угроза отравления.

Зандер хмурится.

– Этот червяк по-прежнему занят распространением слухов и настраивает людей против меня. Не хочу думать о нем сегодня.

После секундной паузы Зандер протягивает руку и сжимает пальцами мои запястья. Гладкие обсидиановые манжеты без видимых швов расстегиваются.

Мой рот в шоке открывается.

– Я надел их на тебя. Я могу и снять. – Зандер сует оковы в потайной карман, а затем пристально смотрит на меня. – Что ты чувствуешь?

Я провожу руками по коже. Без манжет они ощущаются голыми.

– А что я должна чувствовать?

Если верить Вэнделин – магия заклинателя для меня под запретом, пока я ношу кольцо.

– Тягу. Глубоко внутри.

Кончики его пальцев касаются кожи чуть выше моей груди. Это очень интимный жест, особенно если вспомнить его губы на моем теле, однако дальше он не заходит.

Я ищу что-нибудь – что угодно – что могло бы напоминать это притяжение, которое он описывает.

– Я ничего не чувствую.

Зандер хмурится.

– Возможно, это как-то связано с тем, что Малакай вернул тебя к жизни. Может, он каким-то образом разорвал твою связь с Ифу. Признаюсь, я не понимаю, как действуют Судьбы.