Н. С. Хрущева, отнюдь не ограничился постановкой бредовых, просто нереальных планов развития зернового хозяйства страны и ее животноводческого комплекса. Ко всему прочему он еще и вознамерился совершить новую коллективизацию сельского хозяйства, для чего предпринял целый ряд предельно разрушительных шагов, добивших аграрный комплекс страны.

Одной из самых громких хрущевских реформ в сельском хозяйстве страны стала ликвидация машинно-тракторных станций (МТС), ставших гениальным изобретением сталинской колхозной политики в довоенный период. С тех времен именно в МТС была сосредоточена вся сельхозтехника, которая была предназначена для обработки земли и сбора урожая, ее ремонтно-техническая база, инженерные и механизаторские кадры и т.д. Все колхозы, не имевшие возможности владеть собственными тракторами для вспашки, уборочными комбайнами, автомобилями и другой сельхоз- и спецтехникой, вынуждены были заключать обязательные договоры с МТС на вспашку, боронование и машинную уборку значительной части своего урожая. При этом сами МТС имели не только хозяйственные, но и политические функции, которые стали важным инструментом партийно-государственного контроля за повседневной жизнью советской деревни и умонастроениями советских крестьян.

Впервые сама идея ликвидации МТС и «продажи тракторов, комбайнов и другой сельхозтехники» была озвучена супружеской парой известных тогда экономистов В. Г. Венжером и А. В. Саниной во время их знаменитой переписки с самим И. В. Сталиным, которая была опубликована в последней работе вождя «Экономические проблемы социализма в СССР», вышедшей в конце 1952 года. И. В. Сталин поблагодарил своих адресатов за то, что они «глубоко и серьезно изучают проблемы экономики нашей страны», но отнесся к их идее отрицательно, раскритиковав всю их аргументацию[801]. И сделал это не напрасно, хорошо понимая причины создания, место и роль МТС во всем колхозном строительстве.

Как справедливо отметили ряд специалистов (В. Н. Томилин[802]), МТС являлись системообразующей структурой всего колхозного производства, его основой, так как лишь создание крупных сельскохозяйственных предприятий позволило внедрить в советскую деревню индустриальные методы работы, резко поднять производительность всего сельского труда за счет механизации самых трудоемких работ и в конечном счете перераспределить десятки миллионов советских крестьян из привычного для них аграрного производства в городскую индустрию и инженерно-научную сферу. При этом все МТС были далеко не только организаторами колхозного производства, но и реально «пахали» на земле, поскольку их тракторные бригады вплоть до середины 1950-х годов выполняли более 80% всех работ в советской деревне.

Между тем, начиная еще со времен горбачевской перестройки, не только в либеральной антисталинской историографии (О. М. Вербицкая, Е. Ю. Зубкова, Р. Г. Пихоя, И. Е. Зеленин, Ю. В. Аксютин, В. А. Шестаков), но и в работах «левых антисталинистов» (Д. Б. Эпштейн) довольно прочно и сознательно утвердился устойчивый штамп об изначальном антагонизме между колхозной деревней и МТС, которые только в теории вместе отвечали за производство аграрной продукции в стране, однако по факту действовали врозь, преследуя свои корыстные интересы[803]. Как утверждают эти авторы, на практике вместо принципа коллективной ответственности за полученные результаты возникла практика коллективной безответственности и тех, и других. Дескать, МТС, кровно заинтересованные в оплате их труда только «по площадям», то есть по количеству вспаханной земли, и израсходованным тоннам горюче-смазочных материалов, мало волновали проблемы колхозов, получавших деньги за свои центнеры и тонны зерна, картошки, мяса, молока и другой сельхозпродукции. Таким образом, первые якобы никак не отвечали за конечный результат своей работы на земле, а вторые за качество всех важных промежуточных этапов сельскохозяйственных работ, то есть культивацию, вспашку и боронование земли. Партийные комитеты якобы неоднократно пытались преодолеть это непреодолимое противоречие, но все их решения так и оставались на бумаге. Поэтому сам вопрос о ликвидации МТС давным-давно назрел «и в глубинах советской экономической мысли, и в реальной хозяйственной работе колхозов и МТС», и стратегически он был целиком оправдан. Не случайно «самый главный» спец по хрущевской аграрной политике из «перестроечного лагеря» г-н И. Е. Зеленин дословно заявил, что «реорганизация МТС» была одной «из самых прогрессивных, антитоталитарных и многообещающих социально-экономических реформ», которая провалилась лишь «из-за предельно сжатых сроков» ее осуществления, то есть «вместо 3-х лет, предусмотренных законом, они «уложились» всего за один год».

Однако, как показали фундаментальные работы В. Н. Томилина[804], эта абсолютно лживая парадигма, давно и прочно укоренившаяся в научной, а главное, в учебной литературе, берет свое начало именно с хрущевских времен. Всячески пытаясь скрыть явные провалы всей «целинной эпопеи», именно Н. С. Хрущев первым «стал манипулировать общественным сознанием», введя в пропагандистский оборот два тезиса: «о «двух хозяевах» на одной земле» и о «совершенно никудышной работе МТС», которые только гробят и технику, и колхозные поля. Однако ни тот, ни другой тезис никак не соответствовали действительности хотя бы потому, что данные статистики зримо говорили совершенно об ином: во-первых, подавляющее большинство работников МТС составляли сами колхозники, в частности бригадиры тракторных бригад, механизаторы, ремонтные рабочие и учетчики-заправщики, и, во-вторых, в МТС пропашные и пахотные тракторы, как и зерновые комбайны, работали в два раза интенсивнее и качественнее, чем в совхозах.

Более того, как с цифрами в руках доказал тот же профессор В. Н. Томилин, к середине 1950-х годов «машинно-тракторные станции представляли собой успешные сельскохозяйственные предприятия» даже несмотря на то, что хрущевская аграрная политика (распашка целинных и залежных земель, борьба с чистыми парами, укрупнение колхозов и т.д.) привела к отвлечению значительных ресурсов от старопахотных регионов страны и очень серьезному ослаблению материально-технической базы всех МТС. Тем не менее даже в этих непростых условиях продуманная производственная система «колхозы — МТС», созданная в годы сталинской коллективизации, которая постоянно совершенствовалась на протяжении всех этих трех десятилетий, продолжала играть важную роль в успешном развитии колхозного строя страны. Поэтому слом этой производственной системы и ликвидация МТС «не были вызваны объективными экономическими причинами».

Кстати, еще 14 февраля 1956 года в своем Отчетном докладе ЦК на XX съезде партии Н. С. Хрущев громогласно вещал о возрастании роли МТС, о необходимых мерах улучшения их работы и о целесообразности в течение ближайших двух лет перевести все МТС на хозяйственный расчет. Однако ровно через два года ситуация кардинально изменилась. Уже 26 февраля 1958 года по его указанию Пленум ЦК принимает Постановление «О дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций»[805], которое через месяц было утверждено сессией Верховного Совета СССР и сразу приняло силу закона. Согласно данному закону, а также одноименному Постановлению ЦК и Совета Министров СССР № 425, которое было принято 18 апреля того же года, реорганизация МТС должна была пройти «постепенно, с учетом развития экономики отдельных