Шрифт:
Закладка:
– Нет, мы привыкли жить вместе!
– Еще стаканчик шерри?
– Нет, спасибо, абсолютно нет!
Le patron[118] провел рукой по своим седым, щетинистым и чистым волосам и вздохнул.
– Что же нам делать? – спросила мама.
– Надо подумать. Мадам, я думаю о другом варианте, который, естественно, исключен. Я поклялся головой моей покойной жены никогда не сдавать домик исчезнувшего англичанина.
– Понимаю, – заметила мама. – Вы хотите сказать «почти никогда». А когда он исчез, этот англичанин?
– Год тому назад. Но он регулярно присылает плату за наем, абсолютно аккуратно.
– А его адрес?
– Он никогда не сообщает своего адреса, – объяснил хозяин, – может, постоянно едет все дальше и дальше. Марки на конвертах из разных стран…
– Иррациональная личность, – оценивающе сказала мама. – Он стар?
– Не совсем, лет пятидесяти или что-то в этом роде.
– Лидия, – высказалась мама, – по-моему, нам надо взглянуть на его домик.
Путь к домику был недолгим. Он привел к белой калитке, за которой виднелся дикорастущий сад, а посредине – очень маленький, выкрашенный белой известью, окруженный геранью домик.
Резко остановившись, мама воскликнула:
– «Таинственный сад»![119] Лидия, кто написал это?
– Комптон-Бернетт[120], – ответила Лидия.
Здесь все разрослось и цвело пышным цветом, в особенности сорняки; повсюду валялись ржавые консервные банки, колодец зарос шиповником. Тяжелое лицо месье Бонеля выражало неудовольствие. Он объяснил:
– Комната слишком мала. Водопровод работает как ему вздумается, а водой из колодца пользоваться нельзя. Дорогие дамы, я надеюсь лишь на то, что ваша двухместная комната просохнет как можно скорее.
– Cher monsieur![121] – сказала мама. – Пусть она никогда не просыхает. – Она села на край колодца и пристально посмотрела на Бонеля. – Месье, в этом саду все точь-в-точь так, как я мечтала, хотя сама об этом не подозревала.
– Но окрестности не так уж безопасны для двух одиноких дам.
Мама наблюдала за ним, она ждала.
Наконец он сказал – абсолютно решительно:
– У вас будет защитница, маленькая, но необычайно злая собачонка. Я одолжу ее у моего соседа Дюбуа. Ее зовут Миньон.
Отперев дверь дома, он отдал маме ключ и добавил:
– А теперь мне надо кое-что устроить, чтобы вам, уважаемые дамы, было удобно.
Мама повесила свою шляпу на гвоздь за дверью.
Мебели в комнате было немного: широкая двуспальная кровать, стол, стул, комод. Стены были белыми, пол выложен кирпичными плитками. В углу в домике исчезнувшего англичанина стояли плита и несколько деревянных ящиков из-под джина Gordon’s, в них содержали кухонную утварь.
– Мы не станем заглядывать в его комод, – сказала мама, – мы будем держать наши вещи в чемоданах, мы будем так же анонимны, как и англичанин, о котором говорил хозяин! И воспринимать теперь все тоже совершенно иначе, я полагаю…
– Иррационально, – дополнила ее Лидия.
– Тебе все это не по душе?
– Да нет, мама, все будет прекрасно.
Когда на следующее утро они вышли в сад, им навстречу ринулась маленькая черно-белая собачка и залаяла как оглашенная. Она хваталась за мамины юбки и дрожала от волнения.
– Я ей не нравлюсь! – воскликнула мама.
Лидия сказала, что, возможно, собачка видела лишь женщин в джинсах или в шортах, поэтому юбки кажутся ей не столь привлекательными.
– Хорошо, – пригрозила мама, – я вызываю Миньон на дуэль! И поговорю с хозяином об этой мерзкой маленькой твари.
Завтрак месье Бонеля ожидал их в особой галерее, увитой зеленью и резервированной специально для гостей пансионата из двухместной комнаты; красные розы были вложены в салфетки.
– Все ли как подобает и внимательна ли к вам Миньон?
Мама ответила не сразу, наконец она заметила, что розу нужно поставить в воду, – мама была упряма и не слишком учтива.
– Все хорошо, – быстро сказала Лидия. – А сейчас мы собираемся на берег.
– Да, на берег… – повторил хозяин с жестом, выражавшим полную беспомощность. Он ведь знал… Каждый раз одна и та же история: гости обнаруживают, что берег моря заперт среди стен, которые воздвиг хозяин роскошного отеля, чтобы оберегать покой своих гостей. Поблизости от Жуан-ле-Пена никакого берега больше не было.
Мама с дочерью долго шли к морю, а потом еще дольше вдоль стен. Стало очень тепло. Автомобили с шумом пролетали мимо, останавливаясь иногда то у почты, то у калитки домов. И внезапно им открылось узкое пространство между стенами, коридор, который вел вниз, к рыбачьим лодкам. Две гребные лодки были пришвартованы у небольшого дощатого причала.
– Мама, – спросила Лидия, – как насчет sightseeing[122] в Жуан-ле-Пен и Монако?
– Подожди немного, – сказала мама, – у меня есть идея.
– Опять иррациональная?
– Увидишь. И кончай со своей иронией.
Ночью мама разбудила дочь и сказала:
– Нынче полнолуние. Сейчас мы совершим морскую прогулку. Но прежде чем отправиться на берег, я хочу спросить тебя: случалось ли с тобой такое, чтобы люди о тебе беспокоились?
– Нет. А почему они должны беспокоиться о том, как я себя чувствую?
– Скажу тебе, что ощущение это очень неприятное, словно испытываешь какое-то унижение. Звучит это так: ну мол, дадим ей отдохнуть, пусть почувствует себя хорошо… Иными словами… тогда нас оставят в покое, и мы будем делать что хотим! Понимаешь, мои знакомые так боялись за меня, право… Нет, ни слова… Как было в тот раз, когда мы вышли в море на веслах, в лунную ночь, тайком? Ты помнишь?
– Нет, мама.
– Тогда вы устроили праздник лунного света на море, но потом все сказали, что мне надо отдохнуть и не стоит плыть вместе с ними… А теперь пойдем. Я найду этот коридор между стенами и совершу небольшую прогулку по Средиземному морю.
Лодки по-прежнему лежали на берегу.
– Возьмем меньшую, – сказала мама.
Они влезли в лодку. Лидия поработала немного веслами, а затем позволила ветру с суши нести их дальше, все дальше и дальше в море. Отсюда видны были светящиеся фасады больших отелей вдоль побережья и слышалась, совсем слабо, музыка. Море было черным, со сверкающей лунной дорожкой. Было совсем холодно.
– Ты мерзнешь? – спросила Лидия.
– Конечно мерзну. На море всегда холодно.
– Мы не знали… – начала было Лидия, но мама прервала ее:
– Вы очень хорошо знали. Да-да, вы выказали мне уважение, но совершенно не так, как надо. И неужели так уж необходимо вспоминать о своем преклонном возрасте поздним вечером – и только потому, что вы ничего не поняли? Ну да это к делу не относится. Можешь грести обратно!
Миньон, истошно лая, встретила их у калитки. Тогда мама разбежалась, подпрыгнула и крикнула на собаку изо всех сил – та тут же смолкла. Насколько Лидия знала, мама
