Он так увесисто и на полном лету упал в дупло, что расшибся насмерть, а после смерти сгорел дотла.

Это случилось глубокой ночью.

А к утру и Сатир, сторож Темных джунглей, и все остальные зловредные твари узнали, что беженки уничтожили Феникса.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

СИМБИ И САТИР ТЕМНЫХ ДЖУНГЛЕЙ

Для всех зловредных зверей и тварей, а главное, для Сатира, сторожа джунглей, гибель Феникса стала тяжким уроном, и они решили объединить усилия, чтобы добиться победы над Симби и окончательно ее убить.

И вот они разбрелись по джунглям — каждый с боевым оружием наготове, а Сатир со своей костяной дубиной. И дня через три беспрестанной слежки им посчастливилось выследить Симби, которая пряталась от них вместе с Рэли. Они торопливо окружили подруг, чтобы захватить их обеих живьем, а потом предать мучительной смерти.

Симби, заметивши окружение, поняла, что даже при всей ее воле к бегству она обязательно попадется им в плен. И она поставила свою сумку на землю, развязала ее и выпустила богов.

Вот, значит, выпустила она богов и скомандовала им как своим солдатам помочь ей в битве со зловредными тварями, чтобы добиться полной победы. Едва отзвучала ее команда о помощи, над джунглями разразилась яростная гроза, а мощная молния бога грома разила зловредных тварей без промаха и многих из них убивала до смерти.

Но зловредные твари пошли в наступление, вместо того чтобы отступить перед смертью, и бог голода наслал на них саранчу, и та прилетела огромной ордой и сначала съела запасы зерна, которыми питались зловредные твари, а съевши зерно, накинулась и на них. Часа через полтора ручьи от дождя слились в одну полноводную реку, и она затопила наступающих тварей, а тех, которые ухитрились не утонуть, изъязвили до полусмерти могучие молнии и разъела до мозга костей саранча.

Когда гроза постепенно стихла, река разлилась на многие ручейки, которые быстро впитались в землю, сытая орда саранчи улетела, а оставшиеся в живых зловредные твари сняли окружение и попрятались по чащобам.

Но самый вредоносный из них, Сатир, был полон решимости сражаться до смерти, или безоговорочной гибели Симби. А та искала дорогу домой и надеялась найти пропавшую Рэли, которая спряталась в отдаленной чащобе, как только узнала, что началось окружение, от страха перед Сатиром со зловредными тварями, или при мысли о неминуемой смерти.

Два дня Сатир не показывался Симби. Но тайно думал, как бы ее убить.

— Ах да, ведь эта грозная дама (Симби) говорила, помнится, когда однажды победила меня, что она певица. Значит, мне нужно воздвигнуть песенный чертог и напустить туда множество певчих существ, которые будут петь там круглые сутки. Тогда она наверняка придет в этот чертог, а я наверняка смогу пленить ее оттуда, чтобы убить.

Сатиру вдруг вспомнилось, что Симби сказала — перед тем как однажды его победить, а потом оказаться в горящем дупле, — что она певица и что ее пение может кого угодно убить или оживить.

МУЧЕНИЯ СИМБИ В ПЛЕНУ У САТИРА

И вот Сатир выбрал подходящее место, спешно изрыгнул колдунное устройство и поставил свое устройство на землю. А потом приказал, чтобы в этом месте воздвигся великолепный песенный чертог, и его приказ мгновенно исполнился. Сатир притаился поблизости от чертога с мыслью, что, когда там появится Симби, она немедленно обнаружит чертог, и сразу же распознает его как песенный, и ей захочется спеть в нем песню.

Чертог был площадью футов до сорока с крышей и стенками из певчих птиц, у каждой птицы золотые перья, а лапы и клювы — белого цвета.

Но Симби искала дорогу домой. Искала, искала, да так и не отыскала. Зато нашла большую пещеру. И решила несколько дней отдохнуть.

Однажды, когда ей нечего было есть, она оставила богов в пещере, а сама отправилась на поиски пропитания в надежде найти съедобные фрукты.

Вскоре она нашла Азиминное дерево. И, сорвавши две съедобные азимины, стала их есть для утоления голода. Но она не успела как следует их доесть — она увидела, что все существа мечутся по чащобам туда и сюда. А потом задул пронзительный ветер, сразу же пронзивший ее до костей. Деревья под ветром бешено задрожали, и они то сгибались до самой земли, то опять выпрямлялись вершинами к небу. А мусор, вроде прошлогодних листьев, сухих травинок, сучков и пыли, взвивался вверх, как летучий дым.

В этот критический для Симби момент она не смогла вернуться к пещере, и она была так напугана бурей, что даже не помнила, как начала безуспешные поиски приюта от непогоды. Бедственные лишения застигли ее врасплох, потому что она лишилась пещеры, а другого убежища отыскать не сумела. И тут еще начался проливной дождь, от которого вся ее одежда промокла. Как только одежда облепила ей тело, ее (одежду) разодрал ветер, и она (Симби) осталась полуголая, или в рванье, похожем на тряпки, но ей пришлось пробираться дальше, чтобы не бедствовать под ливнем и ураганом.

Вскоре она увидала чертог, воздвигнутый для ее уловления как приманка. И услышала на диво мелодичную песню, которую пели певчие птицы. Она от рождения такой не слыхала, хотя была прекрасной певицей.

Немного понаслаждавшись песней снаружи — хотя ее донимал ураганный ветер, — Симби опасливо вступила в чертог. Конечно же, если б он не был песенный, она бы ни за что туда не вступила — особенно из-за страха перед крышей со стенами, которые жили как певчие птицы.

В углу чертога играл оркестр, и каждый из оркестрантов трудился без устали.

Оркестр подыгрывал пенью птиц, а сами оркестранты были как ангелы, и если бы кто-нибудь к ним прикоснулся, то он ничего бы, наверно, не ощутил или почувствовал бестелесное существо. А их переливчато-радужные одежды не смог бы выткать или расцветить самый искуснейший на земле человек.

Но главное, что до ужаса изумило Симби, — это их явления в частичном виде: то ей виделись лица без тел, а то вдруг тела без лиц или рук или, иногда, только руки да инструменты, на которых они беспрестанно играли, а порой даже только губы без лиц — когда оркестранты подпевали птицам.

Но вскоре Симби разглядела их полностью. А поскольку была прекрасной певицей, то сразу вспомнила подходящую песню и стала петь ее под музыку оркестрантов. И те, к величайшему удивлению Симби, мигом подхватили начатую песню, как будто и раньше знали ее слова, а их инструменты