— Как? — спросил я. Уже хладнокровнее; шампанское помогло.

— Утрата этих нейротрансмиттеров обычно наблюдается в запущенных случаях болезни Альцгеймера, вот почему эти несчастные страдают от потери рассудка и возросшей агрессивности, когда гамма-излучение убивает весьма чувствительные клетки, вырабатывающие нейромеланин. Так что впрыскиванием в мозг стволовых клеток, перестроенных для преобразования в нейротрансмиттерные, можно восстановить функции мозга, не затрагивая безвредную зеленую кожу. Плодовитость возрастает попросту из-за пониженного интеллекта. Слишком глупы, чтобы думать, но не настолько глупы, чтобы не… ну, сами понимаете. Стоит восстановить нормальный уровень интеллекта и ввести контроль рождаемости, и скорость воспроизведения вернется к норме.

КЗД — миротворцы. Все мы, конечно, зеленые и потому не вызываем ненависти с первого взгляда, которую провоцируют розовые на новооткрытой зеленой планете. Более того, благодаря помощи, которую мы приносим, нас встречают с распростертыми объятиями.

Осушив свой бокал, он отставил его на стол. Вынул из кармана что-то вроде карандаша и положил рядом с бокалом. Я сразу понял, что это рекордер, а резинка на конце — микрофон-объектив.

— Включить, — произнес он. — Теперь попрошу вас изложить все, что вам известно об этой планете. Группы, подгруппы, социальная организация, отношения с незелеными… словом, все.

Это отняло уйму времени, потому что генерал оказался очень дотошным дознавателем. Шампанское давным-давно кончилось, и я уже охрип, когда он наконец откинулся на спинку кресла.

— По-моему, пора устроить перерыв. А еще у меня есть приказы для вас.

— Я принесу ваш портфель, — встала Анжелина.

Вынув из портфеля какие-то бумаги, генерал протянул Анжелине конверт:

— Вы можете опознать этого человека?

Сдвинув брови, она пригляделась к снимку — и охнула в голос:

— Это Рифути!

— Хорошо. — Генерал забрал фото и спрятал его. — Мы хотели быть на сто процентов уверенными. Вы сообщили, что он повинен в диверсиях на звездолете. Спецкорпус относится к подобным преступлениям весьма неблагосклонно. А уж тем паче когда Инскипп увидел вашу фамилию под рапортом, Рифути разыскали, арестовали, судили — и приговорили к десяти годам трудповинности. Он в цепях находится на борту моего корабля. Свой срок он отслужит в зеленом гриме, помогая нам в наших многочисленных трудах.

— Желаю ему удачи, — сказала Анжелина. — Особенно после того, как ему добавят срок за новые преступления, о которых мы хотим сообщить.

При этой приятной мысли мы тепло улыбнулись.

— Для вас. — Карутерс протянул конверт. Мне пришлось расписаться в четырех отдельных квитанциях, прежде чем генерал отдал его.

Я приложил к печати большой палец. Считав мой отпечаток, она пискнула и с шипением вскрылась.

— Если вы не против, — сказал я, извлекая листы бумаги.

— Ради бога, — откликнулся он. — Боюсь, в горле у меня малость пересохло…

— Конечно. — Анжелина отправилась за свежей бутылью.

Быстро пробежав документ глазами, во второй раз я прочел помедленнее, затем откинулся на спинку кресла. Анжелина устремила на меня вопросительный взгляд.

— Интересно, — сказал я. — Несомненно, опасно.

— Это мы уже проходили, — улыбнулась она. — Но это наверняка лучше досрочной пенсии.

— О, однозначно!

Насколько именно опасно, нам предстояло выяснить в ближайшее время.

Некоторое — немалое — время спустя.

Мы путешествовали на армейском транспорте Спецкорпуса, лишенном не только излишеств, но и всяких удобств. Нас наверняка запроторили бы в третий класс, но Анжелина по-дружески потолковала с капитаном, прежде чем мы распаковали вещи. Уступив нам свою каюту, несчастный юркнул в трюм. Я был совершенно счастлив, наверстывая уйму недобранных часов сна. Плюс мне требовалось время, чтобы исцелились самые жуткие синяки и ссадины. Сказать, что последнее задание было чуток изнурительным, было бы серьезным преуменьшением. Я отдыхал на всю катушку, Анжелина же тем временем стала звездой офицерской кают-компании. Она побивала их в бильярд и обирала как липку в покер. Они же только радовались и напрашивались на то же самое снова и снова. Я присоединился к ней там после послеобеденной сиесты.

Окружавшие со всех сторон улыбающиеся зеленые лица все еще смущали меня — правда, лишь самую малость. Зато это стало отличной акклиматизацией перед визитом на планету.

— Я поговорил с капитаном, — сообщил я Анжелине. — Сядем завтра утром. В шесть склянок утренней вахты.

— И что это означает, как по-твоему?

— Не имею ни малейшего понятия. По-моему, он читает чересчур много исторических романов.

— Будет славно снова вдохнуть свежего ветра. — Подняв руку, она полюбовалась своими ногтями. — Пожалуй, надо заняться маникюром.

И попрощавшись с офицерами, вышла. Я же заказал корабельный ром — напиток, к которому питал все более сильное пристрастие. Когда я его потягивал, ко мне присоединился зеленокожий офицер.

— Я майор Бонд. Джим Бонд.

— Мы тезки.

— Я буду вашим гидом. У меня с собой отделение.

— Гидов или телохранителей?

— Помаленьку и того и другого. В зеленых районах планеты розовых все еще очень мало. Так что приходится соблюдать осторожность. Эмоции укоренились чересчур глубоко.

— Присаживайтесь. Рому?

— Да, пожалуй. Я еще не при исполнении.

— Вы уже бывали на Спасении?

— Это мое второе турне. Планета будет замечательная, как только возрастет процент новой мутации.

— Удачи! Вам уже приходилось иметь дело с… тамошними розовыми?

— Я был офицером связи с одним из крупнейших кланов. Замечательные люди. Сейчас там довольно мирно. Они просто счастливы возможности держаться от зеленых подальше. Мы организовали разделительные зоны, чтобы они уж наверняка не сталкивались. Есть и ограждения, но по большей части электронные датчики, чтобы все так и оставалось.

— Мне нужна одна группа, точнее, один конкретный охотник.

— Зайдите в Бюро аборигенных розовых дел. Там есть полные данные на каждую группу. Я с ними больше дел не веду. Я теперь в ПИПе. Питание и продукты. Мы доставляем пункты питания и обучаем людей приходить туда в нужное время. Вместо старого обычая жрать с боем.

— Дело большое.

— Да и планета немалая. Население сейчас на неизменном уровне чуть более четырех миллионов. И будет равномерно снижаться, как только заработает контроль рождаемости. С каждым годом будет чуть лучше. Особенно когда вырастет средний коэффициент интеллекта.

— Годы… — Отхлебнув рому, я вдруг осознал масштабы зеленой операции. — В конечном итоге это должно влететь в очень кругленькую сумму.

— Миллиарды, — улыбнулся он. — Но в галактическую лигу входит уйма планет. И каждая ежегодно отчисляет корпусу пару-тройку миллионов, так что на финансирование мы не жалуемся.

Космопорт ни капельки не переменился со времени нашей первой посадки давным-давно. Мы сидели в рубке наблюдения и регистрации, глядя, как на экранах растет изображение посадочного поля.

— Все тот же старый порт и те же здания, — заметила Анжелина.

— Но брошенные звездолеты убрали.