и курят трубки, сплевывая тонкие струйки слюны на рельсы. Поезд, конечно, опаздывает, как и все поезда в настоящее время. Наконец он прибывает, и начинается шум. В одном из окон мы видим госпожу П. в берете набекрень, она подзывает нас движениями костлявых рук. Со всем англосаксонским презрением к другим народам она отодвинула порцию «этих французов» от окна и начала подавать чемоданы, споря с конкурентами на диалекте, так мало напоминающем английский и еще меньше французский. Она наклонилась ко мне и шепотом, слышным, наверное, даже на Монмартре, многозначительно сказала: «Fet attenszn, se plejn def…», что на языке Ротондо-Ротонди означало: «Осторожно — яйца». Движениями напоминая старого гвардейского гренадера, она наконец вышла из вагона, и после шумных приветствий мы направились к выходу. Все шли нагруженные, в сопровождении владельцев чемоданов. Проходим через нестрогий контроль и идем прямо в контору «octroi». Здесь уже длинная очередь. Все декларируют скромную дюжину яиц и фунт масла (разрешенного для провоза в транспорте), хотя везут пять или шесть, бекон, мясо — целый продуктовый магазин. Госпожа П. привезла семьсот яиц и множество других вещей. Я гнусь под тяжестью двух чемоданов. Два года поста делают свое дело, и сегодня я уже не в состоянии жонглировать тяжестями, как раньше. Мне стыдно в этом признаться, и я делаю нечеловеческие усилия, чтобы как-то донести их до метро. В любом случае после прихода домой рук я не чувствую. Зато замечательный ужин. Омлет из n-ного количества яиц. Госпожа П. рассказывает о Бретани, о самом патриотическом, то есть проанглийском, уголке Франции. Скоро настоящий патриотизм будет заключаться в том, чтобы быть за русских, американцев или англичан. А чтобы сохранить хоть немного свою национальность, вам придется целиком и безапелляционно принять какую-нибудь другую. Население в Бретани живет ожиданием. Госпоже П. (благодаря акценту) на фермах давали все, что она хотела. Каждую ночь слышны звуки бомбежки, зарево окрашивает небо в красный цвет. Бретонцы играют с немцами в прятки и прячут все, что можно. У них еще сохранились традиции шуанов, сохранилась более достойная позиция, чем в остальной Франции. «On était trop heureux»[536], говорят сегодня те, кто действительно отдает себе отчет в том, что случилось. В целом вся Франция как вокзал Монпарнас перед прибытием поезда: она ждет поезд с продуктами и — со свободой.

18.4.1942

Лаваль создал новое правительство из своих соратников или убежденных коллаборационистов. Eine kleine aber nette Gesellschaft[537]. Петен остался chef d’Etat[538], Дарлан{64} стал главой вооруженных сил: сухопутных, морских и воздушных. И все вместе они собираются возродить Францию по всем правилам искусства национал-социализма. Большие плакаты в стиле das III Reich пропагандируют рождаемость (при отсутствии развлечений и других противозачаточных средств это может получиться), молодежь с песнями марширует по улицам, везде пишут Empire Français[539], а не la France — одним словом, чем больше они теряют колоний, тем больше говорят об Empire. Между тем Empire отдала Индокитай японцам; в Сирии англичане; Таити и другие острова вместе с Мартиникой контролируют американцы, а англичане в ближайшее время займут Мадагаскар. И что останется от Empire? Но оперетта продолжается.

21.4.1942

Англичане осуществили удачную диверсию в тылу. Сегодня Лондон объявил, что немцы перебросили определенную часть сил с востока во Францию и верховное командование этими силами поручено фон Рундштедту{65}. И правда, вот уже несколько дней в Париже снова полно немцев. Они вернулись в лучшие отели, а места для парковки автомобилей с табличками Nur für deutsche Wagen[540] вновь заполнились, хотя несколько месяцев пустовали. Иногда с большим треском и грохотом по городу проезжает взвод танков «Рено», и ходят слухи, что в Париже строят оборонительные укрепления. Но это слухи. А все консьержки говорят, что англичане наверняка нападут на Мадагаскар, и что-то в этом есть. Не стоит недооценивать сведения консьержек, они всегда знают лучше. Свойством великих и секретных военных и наступательных приготовлений так называемых демократий является то, что все знают о них за два месяца. А консьержки за три.

27.4.1942

Гитлер выступил с речью. Немного иной, чем обычно. Лондон, комментируя ее, остроумно сказал: «Мы ждали, против кого Гитлер начнет весеннее наступление, против Англии или против России, а он начал его против собственного народа». Выступление было очень резким. Такое впечатление, что после двух с половиной лет войны что-то начало портиться в самой Германии, наступили усталость и безразличие, а в отдельных случаях даже люди на руководящих должностях начали вырываться из тисков железной дисциплины. И фюрер потребовал от рейхстага абсолютной власти. Возможно, сейчас он сможет послать туда, откуда не возвращаются, Кейтеля и всех своих маршалов. Он — властелин жизни и смерти любого, что наглядно и недвусмысленно подтвердил Герман Геринг в своей заключительной речи на заседании рейхстага. Как и положено двадцатому веку. Tout va pour le mieux dans ce meilleur des mondes[541].

28.4.1942

Впечатление от речи Гитлера огромное. Лондон без конца ее обсуждает на всех языках и во всех радиопередачах. Одним словом, еще немного, и мы победим. То же самое в Париже: все говорят, что дела плохи, что в Германии что-то рушится и что уже скоро… Близорукость. Конечно, я никому об этом не говорю, меня приняли бы за плохого поляка, но все постоянно совершают одну ошибку. Одну и ту же: недооценивают немецкую силу, безусловно уже значительно ослабленную, но все еще довольно мощную. Никто не принимает во внимание возможность завершения войны с помощью совершенно иного оружия, чем то, с которого она началась, никто не принимает во внимание новые технологии и изобретения. Что готовит Германия? Двигатель внутреннего сгорания, в сущности, такой же музейный экспонат, что и поршневой паровой двигатель, замененный повсюду паровой турбиной, неизмеримо увеличивающей количество оборотов в минуту. Уже за несколько лет до войны Опель проводил эксперименты с использованием ракетных двигателей, Германия всегда первенствовала в технике. Переоцениваются возможности Англии, практически никакие по сравнению с Америкой, которая только сейчас заканчивает испытание опытных образцов и запускает промышленность на полную мощность. У британцев и американцев еще даже сметы не сделаны, плюс Россия! Если бы не Россия, я правда не знаю, кто бил бы и трепал немцев. И за это нужно будет дорого заплатить. До сих пор ничего не слышно о великом немецком наступлении, которое все ждут с тревогой. Справятся немцы или им придется зимовать во второй раз? Однако в воздухе витает надежда, что в этом году война точно закончится.