в спальне Снизи, так что он смог забираться в мягкие уютные комки пены, натягивать на голову крышку и спать, как всякий уважающий себя хичи. Конечно, это вызвало немало смеха и разговоров в спальне. Но Снизи терпеливо все их вынес. Сны, однако, не прекратились; но по сравнению со стерильной и неприветливой кроватью с ее одеялами и простынями, чем должны пользоваться несчастные человеческие дети, это огромное улучшение.

Во-вторых, директриса школы решила, что медицинская программа не приспособлена для заботы о ребенке хичи, и заказала новую, усовершенствованную. Новая программа приняла внешность красивого молодого хичи, с медного цвета кожей, с глубоко посаженными глазами. На гладком черепе пушок высотой в сантиметр. Сухожилия на плечах и шее программы радостно дергались, когда она здоровалась со Снизи. А Снизи с первой же встречи понравилась новая медицинская программа, и вторую встречу он ждал с нетерпением. В то же самое время должна была проходить осмотр Онико. Снизи помог ей пройти узким коридором, хотя теперь с помощью костылей она довольно уверенно передвигалась сама. Они поздоровались с машиной-сестрой.

К их удивлению, сестра пригласила их в одну и ту же комнату. Молодой хичи, Снизи, и женщина средних лет, программа Онико, сидели вместе за столом. Были приготовлены два стула для детей.

– Мы решили, что нам стоит поговорить с вами вместе, – сказала медицинская программа Онико – сказала на хичи! – потому что у вас много общего.

– У вас обоих одинаковые сны, – вмешалась машина хичи. – Вокруг вас вьются светящиеся насекомые и иногда даже жалят. Но никогда не причиняют боль.

– И это все продолжается и продолжается, – сказала машина-женщина.

– Верно, – согласился Снизи, глядя на Онико. Та кивнула.

– К тому же вы оба не очень интересуетесь спортом, – добавила женщина. – Относительно тебя, Онико, я это понимаю, потому что ты еще недостаточно сильна, чтобы напрягаться физически. Но ты, Стернутейтор, у тебя отличная физическая форма. И вы оба не смотрите соревнования по ПВ, верно? Ни футбол, ни бейсбол, ни джай алай, вообще ничего.

– Мне они кажутся очень скучными, – согласился Снизи.

– Прислушайся к себе, Стернутейтор, – сказала медицинская машина хичи. – Разве так говорит нормальный десятилетний мальчик?

– Мне он кажется нормальным, – заметила Онико. Женщина-машина кивнула.

– По твоим стандартам – да, – сказала она. – У вас обоих исключительно взрослые интересы. Мы проверили ваши приемники информации. Мы понимаем, почему каждый из вас провел много часов, узнавая все, что можно, о Враге. Конечно, всякий может сделать это – Враг имеет для всех нас огромное значение! Но все же очень немногие из ваших соучеников этим интересуются. Но почему тебя так заинтересовали передачи быстрее скорости света, Онико?

Девочка удивилась.

– Просто мне это интересно. Разве не все ими интересуются?

– Не в такой степени. И почему тебя интересуют чуждые расы: лежебоки, квейнисы, свиньи вуду?

– Но они такие забавные, – оправдываясь, сказала Онико.

– Да, – согласился врач хичи, беря разговор в свои руки. – И должен сказать, что вообще все темы, которые интересуют тебя, Стернутейтор, одновременно интересны и очень важны. Расположение постов и складов хичи; история исследований хичи; принципы, помогающие проникать в черные дыры. Но видишь ли, Стернутейтор, даже обычное любопытство, вышедшее за разумные пределы, может стать… прошу прощения, – неожиданно прервал он себя, взглянув на женщину. И женщина тут же сказала, резко сменив тон:

– Дети, идет очень важное сообщение. Директор хочет, чтобы все ученики увидели его, поэтому мы временно прекращаем разговор, чтобы показать передачу. – Оба врача повернулись и взглянули на стену за собой. Стена засветилась, затянулась сверкающей дымкой, и показалось мужское – человеческое – лицо, с очень серьезным выражением, гораздо больше натурального размера. Появляясь, лицо продолжало говорить:

– …а вот другая часть расшифрованного сообщения.

Лицо замолчало, прислушиваясь, и другой голос, бестелесный, заговорил быстро и механически. Он произнес:

– Общее число видов в Галактике, которые либо обладают технологией, либо обещают позже развить ее, одиннадцать. Только три из них овладели космическими полетами, и один из них использует только ограниченные физикой Эйнштейна системы двигателей. Еще две могут достигнуть космической стадии в последующие несколько столетий. Есть и другие существа, пользующиеся инструментами, на различных стадиях эволюции.

Голос стих, а лицо, озабоченно сузив глаза, сказало:

– Все послание, пропущенное с нормальной скоростью речи, длится больше девяти часов. Только некоторые части его пока расшифрованы и перезаписаны в нормальном времени. Для тех, кто только что начал слушать, повторю, что все послание было отправлено единым импульсом за ноль целых восемьдесят семь десятитысячных секунды. Источник передачи пока не установлен. Известно только, что она велась с земной поверхности в направлении кугельблитца, по-видимому через Токийский центр. Сейчас проходят проверку все линии, соединенные с Токийским центром. – Лицо помолчало, стальными глазами глядя на аудиторию. – Конечно, запрещены любые передачи со скоростью больше света в сторону кугельблитца и Сторожевого Колеса. Наряду с другими чрезвычайными мерами, этот запрет был сделан Звездным Управлением Быстрого реагирования свыше десяти недель назад.

Снизи почувствовал движение рядом с собой. Оно вывело его из транса. Он оглянулся. Онико встала со стула и ковыляла к двери.

– Прошу прощения, – пробормотал Снизи и пошел за ней. За дверью Онико со слезами прислонилась к стене.

– В чем дело? – в тревоге спросил Снизи. – Конечно, это страшно, но, может, это техническая ошибка, или розыгрыш, или…

– О Снизи, – плакала девочка. – Разве ты не понимаешь?

Он открыл рот, собираясь ответить, но она опередила его:

– Это послание, ты разве не понял, что это такое? Это часть моего дневника!

10. В глубинах времени

Кассата исполнял свой сонный медлительный ту-степ с закрытыми глазами, маленькая восточная женщина положила ему голову на плечо. Невероятно! Она выглядела абсолютно нормальным человеческим существом, с человеческим здравым смыслом, и тем не менее на самом деле жалась к этому человеку! Я рявкнул:

– Кассата, что за дьявольщина происходит?

Он бросил на меня странный взгляд. Не знаю, как еще описать его. Взгляд не виноватый и не высокомерный. Каким он был, не знаю – может, подойдет слово «обреченный». Конечно, он обречен. Вернувшись к своему плотскому прототипу, он будет уничтожен, но ведь он давно это знал и все-таки так не смотрел. Теперь он, казалось, ждет падения топора.

Он вежливо выпустил партнершу, поцеловал ее в лоб и повернулся ко мне.

– Вы хотите поговорить со мной, – сказал он.

– Черт возьми, я…

Он не дал мне закончить.

– Поговорить можно, – вздохнул он, – но не здесь. И не на вашем корабле. В каком-нибудь приятном месте. Где бы мне понравилось.

Я раскрыл рот, собираясь сказать ему, как я забочусь о том, чтобы ему понравилось,