Мою карьеру писателя и историка в некотором роде предопределила краткая случайная встреча с серийным убийцей Ричардом Коттингемом в Нью-Йорке в 1979 году, когда мне было двадцать три. В течение последующих двадцати пяти лет я продолжал работать в кино и на телевидении, никак не касаясь темы серийных убийц, но из личного интереса держал себя в курсе последних событий и произошедших серийных убийств. За эти годы многое изменилось: начиная с введения термина «серийный убийца» и заканчивая появлением в массовой культуре образов маньяков и профайлеров-бихевиористов.

Только в 1998 году, когда мне было чуть за сорок, я наконец попробовал свои силы в написании труда об истории серийных убийств. Моя книга «Серийные убийцы: классификация безумных монстров» вышла в печать в 2004 году, после чего в 2007-м я выпустил еще одну: «Женщины-серийные убийцы: как и почему женщины превращаются в монстров». В обеих книгах история начиналась с Джека Потрошителя и преимущественно охватывала события после него.

После их выхода я вернулся к обучению и получил степень кандидата исторических наук, а затем мне пришла мысль, что, наверное, я готов написать еще одну книгу о серийных убийцах, но на этот раз с более широким охватом исторических эпох, восходящую к ранним истокам – задолго до появления Джека Потрошителя – и дополненную последними событиями, произошедшими после выхода моей «Классификации безумных монстров».

Книгу «Сыны Каина» я закончил писать весной прошлого года, и тем же летом мой редактор Трейси Бернстайн прислала мне отредактированную версию рукописи, чтобы я мог еще раз ее просмотреть и окончательно одобрить. У меня был месяц, чтобы пробежаться по тексту и внести последние правки, после чего я бы навсегда покончил с Коттингемом, серийными убийцами и со всем тем странным и нездоровым, с чем они связаны. Так как я дошел до каменного века, то был удовлетворен проделанной работой: ведь теперь я рассказал обо всем. Я планировал, что эта книга по истории серийных убийц станет последней.

Но Джон Леннон знал, о чем говорил, когда писал: «Жизнь – это то, что происходит с тобой, пока ты строишь другие планы» [1].

Как раз когда я перечитывал последние страницы рукописи, мне пришло сообщение с незнакомого номера.

Отправительница представилась как Дженнифер Вайс и изъявила желание срочно поговорить со мной о Ричарде Коттингеме. Не знаю, что бы я ответил, если бы речь шла о любом другом серийном убийце, но ведь это был не кто-нибудь, а мой «давний приятель» Ричи!

Так что мы созвонились по видеосвязи.

Говорила Дженнифер с тем самым неподражаемо-нагловатым джерсийским произношением – и в самом деле оказалась домохозяйкой из Нью-Джерси, которая воспитывала четверых детей и жила в зажиточном районе в Принстоне неподалеку от стадиона для гольфа. С экрана на меня смотрела смуглая привлекательная девушка, напомнившая мне Деми Мур, когда ей было под сорок, но отличалась от нее экзотически-миндалевидными глазами, которые казались смутно знакомыми.

Дженнифер представилась биологической дочерью Диде Гударзи, одной из жертв, что Коттингем убил и обезглавил в гостиничном номере и чья голова была в сумке, которой он меня ударил, когда выходил из отеля. Она была той самой девочкой, от которой Диде отказалась за девятнадцать месяцев до смерти, – девочкой, о судьбе которой я иногда размышлял все эти десятилетия.

Меня удивило ее поразительное сходство с Гударзи, чье лицо за последние тридцать восемь лет я несчетное количество раз видел на фото жертв Коттингема. Разумеется, глаза показались знакомыми. Словно мне решила позвонить сама Диде.

Дженнифер младенцем усыновила пара из Нью-Джерси, у которой было три сына, но они хотели дочь. Когда ей исполнилось четыре года, родители рассказали, что ее удочерили. Позже, когда Дженнифер уже была подростком, они сообщили, что ее мать работала проституткой и поэтому не смогла сама воспитывать дочь, но они не знали ни имени, ни обстоятельств жизни, ни того, как сложилась судьба этой женщины.

Несмотря на то, что она росла в любящей семье, которая всегда была готова ее поддержать, после окончания средней школы Дженнифер начала сбиваться с пути. Она была бунтаркой и периодически совершала типичные для подростков ошибки. Бросила колледж после первого курса, начала работать стриптизершей, но потом остепенилась, вышла замуж и родила детей.

Когда Дженнифер исполнилось двадцать шесть, она решила поискать записи об усыновлении в надежде узнать, кто ее биологическая мать, а возможно, даже связаться и встретиться с ней. К своему ужасу, она установила не только личность матери, но и обстоятельства ее чудовищной смерти от руки Коттингема. Такова судьба обломков, которые серийные убийцы оставляют после учиненного разгрома: никогда не знаешь, что может всплыть на поверхность.

В последующие годы Дженнифер главным образом старалась быть хорошей женой и матерью, воспитывать четырех дочерей, но история и судьба биологической матери не давали ей покоя. В конце концов она нашла отца Диде и восстановила события жизни матери от ее рождения в Иране (СМИ ошибочно считали ее уроженкой Кувейта) вплоть до прибытия в Соединенные Штаты в возрасте четырнадцати лет и последующей работы проституткой в Нью-Йорке, Флориде, Неваде и Калифорнии. Из документов по усыновлению Дженнифер узнала, что Диде вынудил отказаться от дочери ее афроамериканский сутенер и любовник, который счел кожу девочки «слишком светлой» и решил, что это не его ребенок.

Дженнифер больше всего злилась на Коттингема за то, что он лишил ее возможности увидеться с биологической матерью. Женщину преследовал призрак обезглавленного тела матери, похороненной в анонимной братской могиле среди более чем миллиона нежеланных, брошенных или неопознанных мертвых, расположенной на острове Харт-Айленд, там, где с давних пор располагалось кладбище для бедняков, – в нью-йоркском районе Бронкс, – конечно же, она ухватилась за возможность найти отрубленную голову и руки Диде, которые где-то спрятал ее убийца, и вернуть к другим останкам.