древнихъ боговъ. Конечно, ортодоксія и есть «опіумъ для народа», ибо есть, вѣроятнѣе всего, искаженіе подлиннаго благовѣстія: ортодоксія, но не христіанство подлинное[102]. Гностикъ – не опіоманъ, но судія, взвѣсившій порядокъ вещей и порядка вещей отвращающійся; гностикъ объявляетъ войну ему; теперь онъ бунтарь, возстающій противъ извѣчныхъ законовъ. И Христосъ гностическій, согласно первоисточникамъ (евангелію отъ Филиппа), ищетъ не сыновъ (читай «рабовъ»), но братьевъ. Болѣе того: полнота (плерома) не полна – пока въ нее не войдутъ всѣ пневматики: лишь тогда она обрѣтетъ окончательную цѣлостность. – Пневматикъ есть соработникъ Бога, а Богъ – соработникъ пневматика. Пока этого не случится – высшія сферы пребываютъ въ тоскѣ по частицамъ свѣта, затеряннымъ въ нижнихъ сферахъ, а нижнія сферы взыскиваютъ сферъ высшихъ.

Если говорить о происхожденіи гностицизма, то почти всѣ изслѣдователи единодушно признаютъ ближній Востокъ мѣстомъ возникновенія гностицизма[103]. Кингъ выводитъ гностицизмъ изъ дальняго Востока – Индіи; лишь Неандеръ, ученый первой половины XIX столѣтія, сперва считалъ гностическое ученіе дѣтищемъ филоновской философіи, а въ самомъ гностицизмѣ видѣлъ «реакцію аристократизма, ранѣе господствовавшаго въ жизни, имѣвшаго значеніе въ религіи и философіи, – аристократизма древняго міра противъ христіанскаго принципа, черезъ который онъ былъ низверженъ, – противъ признанія единой религіозной вѣры, черезъ что всѣ раздѣленія между людьми, основывавшіяся на отношеніи къ высшей жизни, уничтожились» («Всеобщая исторія христіанской религіи и церкви»). Позднѣе онъ увидалъ въ г. азіатскія вліянія, въ особенности парсизма. Гизелеръ тоже видѣлъ въ г. лишь дальнѣйшее движеніе и развитіе филоновскаго платонизма. Бауръ же «возвышается надъ своими современниками – онъ видитъ въ гностицизмѣ синкретическое явленіе»[104]. Не слишкомъ нынѣ извѣстный (ибо слишкомъ ужъ высокій уровень для современныхъ, современности онъ попросту не по зубамъ) проф. М.Э.Посновъ, православный дореволюціонный изслѣдователь гностицизма, считаетъ, что именно офиты – это начало гностицизма, зародившагося незадолго до рожденія Христа; офитское теченіе было «субстратомъ» и «основою» всего послѣдующаго гностицизма. Также субстратомъ былъ и Платонъ – любимѣйшій философъ гностиковъ; безусловны восточныя вліянія – отъ египетскихъ и персидско-вавилонскихъ вплоть до – возможно и вѣроятно – индійскихъ и буддистскихъ. Несомнѣнно вліяніе мандеевъ и ессеевъ, а также герметизма. Но гностицизмъ есть система, а не просто комбинація тѣхъ или иныхъ бывшихъ до него ученій, и къ суммѣ ея составныхъ частей она несводима: поскольку гностицизмъ явленіе живое, а не инертное и косное, у него есть душа – нѣкая движущая сила, которая есть и сущность его. Неандеръ, напримѣръ, видитъ её въ аристократической реакціи всеуравнивающему историческому христіанству, оппозицію аристократіи древняго міра новому ученію, что чуяла въ нёмъ смертельную опасность для себя. По Мелеру (словами проф. Поснова), гностицизмъ, его сущность – «гипертрофія самого христіанства, чрезмѣрное презрѣніе къ міру»[105]. Вышеназванные изслѣдователи вкупѣ съ Гильгенфельдомъ, Бауромъ и Липсіемъ смотрѣли на гностицизмъ какъ на «спекулятивное явленіе внутри христіанства, исторически и догматически связаннаго съ іудействомъ»[106]. Однако этотъ взглядъ былъ поколебленъ новыми открытіями въ концѣ XIX вѣка; съ тѣхъ поръ, гностицизмъ уже разсматривается не какъ мелкая ересь внутри христіанства, но какъ міровое явленіе. Сущность его теперь видится въ ученіи – теоріи и практикѣ – о спасеніи души, объ избавленіи чрезъ Христа изъ земного рабства, о восхожденіи души – домой, въ плерому. Теогонія и космогонія, по Поснову, вторична, она примыкаетъ къ ученію о спасеніи, она – «фонъ». Сущность гностицизма всецѣло религіозна; остальное (использованіе греческой философіи, восточныхъ мифологій и пр.) – одѣяніе и обертка. Послѣ обнаруженія свитковъ Мертваго моря и библіотеки Нагъ-Хаммади очевидно вліяніе ессеевъ на гностицизмъ. Итакъ, гностицизмъ – родомъ съ Ближняго Востока съ его дуализмомъ, апокалиптизмомъ, мистицизмомъ, аскетизмомъ и мессіанскими чаяніями; онъ – міровое явленіе, и явленіе это религіозно.

Офитское ученіе восходитъ къ вавилоно-персидской религіи и возникаетъ, по Поснову, на обломкахъ ассиро-вавилонскаго царства и послѣ слѣдуетъ на западъ. Добавимъ: «офиты» – названіе, видимо, III вѣка, объединяющее разрозненныя и неродственныя гностическія секты; сами себя они нарицали гностиками. Оно пріобрѣтаетъ популярность, ибо мало того что сильно въ своемъ синкретизмѣ и новизнѣ, но и отвѣчаетъ глубиннѣйшимъ запросамъ тогдашней души – оно затрагиваетъ проблему страданія, за которое отнынѣ виновна сама судьба; каждый находилъ въ нёмъ свое, оно влекло и необразованную массу (культами, магіей и пр.), и наиболѣе образованныхъ людей своего времени, и слабыхъ, и сильныхъ, и язычниковъ, и монотеистовъ.

Что происходитъ далѣе? Есть двѣ позиціи – ортодоксальная и сочувствующая гностицизму; послѣдняя въ наукѣ всё болѣе и болѣе набираетъ обороты; суть ея въ томъ, что ортодоксія исказила гностицизмъ, оклеветала, дискредитировала его и въ итогѣ уничтожила какъ широкое явленіе; того болѣе, есть люди науки, которые гностицизмъ разумѣли подлиннымъ ученіемъ Христа (проф. И.Евлампіевъ). Позиція ортодоксовъ выражена, напримѣръ, у проф. Поснова: гносисъ I вѣка, родомъ изъ Самаріи, еще нехристіанскій (Симонъ Магъ и Менандръ) въ своемъ движеніи на западъ встрѣчается съ христіанствомъ; язычество вторгается въ христіанство, перенимая у него христіанскія черты, изначально гностицизму несвойственныя; во второмъ вѣкѣ пружина распрямляется, и гностицизмъ дѣйствуетъ теперь открыто, могучимъ (и якобы единымъ) движеніемъ. Далѣе обѣ позиціи сходятся: рождается трагедія; и впрямь, ортодоксія, увидѣвшая въ гностицизмѣ опаснѣйшаго изъ соперниковъ, желавшаго стать на мѣсто христіанства, вмѣняя гностикамъ въ вину передѣлываніе христіанскаго ученія (помимо этого боясь лишиться своего положенія, которое гностицизмъ хотѣлъ обрѣсть), всѣми правдами и неправдами выходитъ изъ этого столкновенія побѣдителемъ; гностицизмъ какъ широкое явленіе перестаетъ существовать, а ортодоксія заковываетъ себя въ непрошибаемую броню догматовъ. – «Какъ сказалъ Г. Блуменбергъ: «Гностическая травма первыхъ столѣтій послѣ Христа оказалась даже глубже, чѣмъ отъ кровавыхъ гоненій…». Можно сказать даже, что гнозисъ слѣдовалъ за христіанствомъ какъ тѣнь; церковь никогда не могла преодолѣть его, его вліяніе зашло слишкомъ глубоко. Изъ-за общей исторіи они остаются двумя – хотя и враждебными – сестрами» (К.Рудольфъ).

Гностики претендовали на тайное откровеніе, полученное отъ Христа нѣкоторыми апостолами послѣ его воскресенія, также тайное сокровенное знаніе было ввѣрено гностикамъ, по ихъ словамъ, ап. Павломъ при его восхищеніи до 3-го неба. Гностики считали, что они обладаютъ особымъ эсотерическимъ знаніемъ, для немногихъ, въ отличіе отъ христіанъ, обладающимъ знаніемъ лишь экзотерическимъ. Также гностики признавали богодухновеннымъ словомъ рѣченія своихъ пророковъ. Помимо сего толковали т. н. «священное писаніе». Въ первые II вѣка отъ Р.Х. гностицизмъ былъ популярнѣе – всякъ въ нёмъ находилъ свое, не нужно было порывать съ прошлымъ (какъ въ случаѣ съ ортодоксальнымъ христіанствомъ); кромѣ того, гностическіе учителя были наиболѣе образованными людьми своего времени (чего не скажешь о преемникахъ апостоловъ – о т. н. «апостольскихъ мужахъ») и гностики имѣли упорядоченную, сложную благоустроенную организацію своихъ церквей и структуру своего ученія (христіанство ортодоксальное тогда еще не было вывѣренной системою – таковою