и Коминтерна на подлинных основах большевизма даст мне, рано или поздно, возможность привлечь к ответственности как организаторов этого термидорианского преступления, так и его исполнителей.

Л. Троцкий.

12 февраля 1929 г. Пароход ”Ильич“ при приближении к Константинополю»{834}.

Фокин по возвращении в Москву сдал начальству этот последний документ, написанный Троцким на советской территории (борт судна «Ильич» являлся таковым), но по какому-то внутреннему побуждению снял копию для себя и хранил ее дома. Однажды поделился содержанием этого письма с одним из сослуживцев. В годы безумия этот сослуживец сообщил о «троцкистском документе», хранимом Фокиным, «куда следует». В 1938 году Фокин был арестован по личному распоряжению Ежова. Следствием руководил Абакумов, работавший тогда начальником Ростовского НКВД (а Фокин к этому времени был начальником Ростовского управления милиции). Подсознательное стремление человека сохранить маленький штрих из портрета павшего с высоты изгнанника стоило ему долгих лет сталинских лагерей.

…Приближаясь к Константинополю, Троцкий завершил любопытный документ, который отразил целый этап его жизни, связанный со ссылкой и депортацией. В архиве он сохранился под названием «Хронология». Вел ее сам Троцкий и его старший сын.

Хронология{835}

Печальная хронология последнего года Троцкого на родине, которую он не по своей воле покинет навсегда. Для отверженного революционера начнется последняя одиннадцатилетняя глава его жизни.

…Пароход «Ильич» медленно подходил к дальнему причалу Константинополя. Человек, заложивший вместе с Лениным основы мощной и зловещей государственной Системы, был ею решительно отторгнут. Не потому, что он не подходил, а потому, что на вершине этой системы было место только для одного. Начиналась последняя, трагическая глава судьбы отверженного революционера. Роль этой главы для истории особая. Не будь ее, останься Троцкий в послушном и безликом окружении Сталина, сегодня его судьба интересовала бы нас не больше, чем жизнь таких высокопоставленных партийных функционеров, как Андреев, Калинин, Шверник, и других бонз большевистского режима.

Троцкий оказался первым человеком, с начала и до конца не принявшим Сталина и его диктатуру. Первым из тех, кто ее самоотверженно создавал и защищал. Для Троцкого нежеланная турецкая земля станет очередным плацдармом борьбы с тем, кто, по его мнению, совершил российский термидор. Если бы Троцкий почитал Бердяева, то мог бы сказать самому себе его словами: «…в самом революционном социализме можно обнаружить дух Великого Инквизитора»{836}. Он не просто его обнаружил. Он столкнулся с этим Инквизитором и проиграл. Но не сдался и был намерен продолжать борьбу. До конца.

Глава 2

Скиталец без визы

Революции всегда бывают неблагодарны…

Н. Бердяев

Когда «Ильич», медленно маневрируя на рейде, пробирался к месту своей стоянки, Троцкий, зябко кутаясь в свое пальтишко, имел все основания думать, что Константинополь – ловушка. Возможно, его просто интернируют или вышлют куда-нибудь еще. Но больше всего Троцкий боялся стать объектом покушения белогвардейцев, которых осело здесь во время массового исхода из Советской России немало. Думаю, последнее предположение имело немалые основания. Именно Сталин настоял на высылке Троцкого в Турцию. Он прекрасно знал, сколько здесь недругов, и, видимо, надеялся, что его главный оппонент будет устранен чужими руками. В то время генсек не решился на физическое устранение Троцкого в СССР, но очень хотел, чтобы это сделал кто-то другой. Зная Сталина, на основе долгого изучения его как руководителя и человека, считаю, что кремлевский горец очень рассчитывал на это.

Подплывая к Константинополю, Троцкий мог вспомнить один любопытнейший эпизод, связанный с этим городом.

Весной 1921 года Ленин позвонил Троцкому и попросил ознакомиться с одним совершенно секретным документом (кстати, пролежавшим 70 лет в секретном ленинском фонде!). Чичерин докладывал предложение советского резидента в Константинополе, некоего Е. Тот предлагал «захватить Константинополь руками врангелевцев», а затем отдать город кемалистам. «Тогда же, – говорилось в донесении, – врангелевцы без труда займут Андрианополь и Салоники; там появятся наши комиссары, и едва державшиеся балканские правительства будут опрокинуты, что может иметь громадный эффект и дальше Балкан…» Загадочный Е. просил дополнительно деньги, которые по решению Политбюро «уже направлялись в Турцию для пропаганды среди русских солдат».

Троцкий, едва ознакомившись с бредовым планом, на этом же документе написал: «Предприятие, ради которого вызывался Р., считаю авантюрой. 95 шансов на провал; 4,9 шанса на разгром даже в случае временного успеха… 1 мая 1921 года»{837}.

…Теперь эти врангелевцы, на которых большевистское руководство в свое время тратило валюту, пытаясь распропагандировать их, могли расправиться с Троцким.

Как только пароход причалил к берегу, на борт поднялись представители турецких властей. Однако на борту кроме команды оказались лишь Троцкий с женой и сыном и четыре сотрудника ОГПУ. Сталин организовал, как сказали бы сейчас, морской «спецрейс». Когда офицер пограничной охраны подошел к Троцкому за документами, тот вначале протянул ему лист бумаги, где рукой изгнанника было написано заявление президенту:

«Милостивый государь.

У ворот Константинополя я имею честь известить Вас, что на турецкую границу я прибыл отнюдь не по своему выбору и что перейти эту границу я могу, лишь подчиняясь насилию.

Соблаговолите, господин президент, принять соответственные мои чувства.

12 февраля 1929 г.

Л. Троцкий»{838}.

Офицер повертел заявление с текстом на чужом языке и сунул его в портфель. На берегу изгнанника ждал автомобиль и два представителя советского консульства. Неожиданно для Троцкого сотрудники консульства встретили его почти радушно, отвели ему с семьей две комнаты, привезли багаж, проявили знаки внимания как к высокопоставленному (хотя и бывшему) государственному деятелю.

Для семьи Троцкого будущее было туманно. Он первым делом отправил письма и телеграммы своим многочисленным знакомым в Париж, Берлин, Софию, Варшаву, Прагу, Лондон. Нужно было определиться, в качестве кого он будет находиться в консульстве, долго ли его намерены здесь держать, на что будет жить его семья. Депортированный революционер мог вспомнить, как перед самой высадкой в Константинополе чекист Фокин вручил ему пакет с деньгами, в котором оказалось полторы тысячи долларов. Троцкий хотел было не брать их, но в кармане у него ни гроша… А с ним семья.

Около двух недель семейство прожило в консульстве, пользуясь на первых порах услугами и вниманием его сотрудников. Но затем все быстро и резко изменилось. Дело в том, что в первые же дни пребывания в Турции Троцкий установил контакты со своими близкими друзьями из Франции – Маргаритой и Альфредом Росмерами, которые сразу же вывели на него газетчиков. Известный своей «скорописью», Троцкий немедленно подготовил несколько статей для крупных западных газет, объясняя причины и обстоятельства своего появления в Турции. Материалы тут же были опубликованы в Париже, Нью-Йорке, Берлине. Советским послам в этих странах теперь прибавилось работы: нужно было ежедневно сообщать в Москву о заявлениях и статьях Троцкого, откликах общественности, оценках государственных деятелей самого факта высылки одного из главных творцов русской революции.

Принцевы острова и планета

Как только в Москву пришли телеграммы о публикациях Троцкого в западных газетах, все, повторяю, в положении изгнанника изменилось. Консул, следуя жестким инструкциям, предложил Троцкому покинуть служебное помещение. Правда, дипломат добавил, что Троцкий и его семья могут еще несколько дней оставаться в здании, где живут сотрудники консульства.

Наталья Ивановна с сыном начали поиски жилья, а Троцкий продолжал писать, встречаться с журналистами, искать каналы связи со своими сторонниками в ряде стран. Он получил уже письма и телеграммы с выражением поддержки и готовности помочь не только от Росмеров из Парижа, но и от литературного критика из США Эдмунда Вильсона, супругов Вебб, Герберта Уэллса, Герберта Сэмюэля из Англии, группы сторонников из Берлина, от некоторых других. Позже Троцкий получил послание и от Бориса Суварина, Мориса Пасса, других друзей и знакомых, готовых оказать ему помощь. Эта поддержка весьма ободрила изгнанника, и он почувствовал, что его нынешнее положение имеет не только минусы, но и немало плюсов.

…Однако через несколько дней консул предложил незамедлительно покинуть территорию представительства и даже пригрозил выселить с применением физического насилия. Троцкий 5 марта 1929 года сделал письменное заявление, в котором констатировал: Константинополь кишит белогвардейцами,