Плеве убеждал Герцля: «Я не враг евреев. Я их знаю очень хорошо, я провел среди них мои юношеские годы в Варшаве, я в детстве постоянно играл с еврейскими детьми… Я хотел бы поэтому с большой охотой сделать что-нибудь для евреев. Я не хочу отрицать… что положение русских евреев не является счастливым. Если б я был евреем, я, вероятно, был бы также врагом правительства». Образование собственного еврейского государства, энтузиастом которого был Герцль, куда могли бы переселиться несколько миллионов евреев, Плеве находил «чрезвычайно желательным» и даже уверял, что российское правительство готово воздействовать в соответствующем направлении на правительство Оттоманской империи, куда входила Палестина. Однако министр подчеркивал, что Россия не желает «потерять всех наших евреев. Интеллигентные и состоятельные элементы, могущие ассимилироваться, мы охотно оставили бы у себя, от бедных же и мало культурных мы бы охотно избавились».

Руководствуясь этими общими соображениями, Плеве не только не находил нужным ослаблять стеснительные для евреев законы, но и не стремился снизить накал бытового антисемитизма в черте еврейской оседлости. Когда в Кишиневе 6–7 апреля 1903 г. разразился страшный еврейский погром, в ходе которого, по неполным официальным данным, было убито 45 человек, ранено около 400 и разрушено 1300 еврейских домов и лавок, полиция и войска бездействовали и вмешались только через 30 часов после начала «беспорядков». Более того, от правительства не последовало никакого публичного заявления с осуждением погрома, а большинство его участников были оправданы судом или, получив небольшие сроки, вскоре амнистированы. Тем самым правительство в глазах простонародья поощряло погромы. Они и не замедлили повториться – осенью 1903 г. в Гомеле и Могилеве.

Поразительная «нераспорядительность» полиции и войск при погромах бросалась в глаза современникам, которые были уверены, что Министерство внутренних дел пыталось «канализировать» недовольство масс экономическим положением, обратив это недовольство на евреев. Некоторые высказывания Плеве позволяют заключить, что подобный ход мыслей был ему не чужд. Например, в 1902 г. он говорил корреспонденту американского журнала Russian Correspondence, что «в России нет революционного движения, есть только евреи, которые и являются истинными врагами правительства».

Политические противники – либералы и социалисты – прямо обвиняли Плеве в организации погромов. В нашем распоряжении нет свидетельств, которые позволяли бы это безусловно утверждать. Знаменитое письмо Плеве бессарабскому губернатору фон Раабену, в котором он предупреждал губернатора о готовящемся погроме и настоятельно рекомендовал его «прекратить мерами увещания, вовсе не прибегая, однако, к оружию», было фальшивкой. Нет ничего удивительного, однако, в том, что весь мир принял фальшивое письмо за подлинное, поскольку, по словам товарища министра В. И. Гурко, «сам Плеве, прочитав его в «Освобождении»… подумал, что оно действительно было им подписано», и собирался устроить нагоняй служащим, которые осмелились «подсунуть» ему к подписи такое письмо.

В осторожности своих сотрудников Плеве не мог быть безусловно уверен. Антиеврейские настроения министра были широко известны, и это способствовало распространению подобных взглядов между чинами министерства. Дошло до того, правда, уже после гибели самого Плеве, что прокламации, призывающие к погромам, печатались в секретной типографии Департамента полиции. Проделывал это в 1905 г. жандармский офицер Комиссаров – с ведома по крайней мере ближайшего своего начальства.

Более того, Плеве сыграл важную роль в укреплении антисемитской идеологии и во всемирном масштабе. Именно он способствовал опубликованию самой знаменитой антиеврейской фальшивки, сыгравшей зловещую роль в xx в. и продолжающей морочить головы нашим современникам. С 28 августа по 7 сентября 1903 г. в нескольких номерах петербургской газеты «Знамя», издававшейся тем же Паволаки Крушеваном, которому принадлежала и кишиневская газета «Бессарабец», статьями которой был спровоцирован кишиневский погром, была напечатана «Программа завоевания мира евреями», получившая позднее широкую известность под названием «Протоколы сионских мудрецов».

«Протоколы» представляют собой якобы стенограмму заседания всемирных лидеров евреев, планирующих завершающую часть операции по захвату власти во всем мире. Инструментами этой борьбы были университеты, школы и пресса, распространяющие идеи либерализма и равенства, которыми со времен Французской революции евреи подрывали основы традиционных монархий в Европе. Российская империя представлена в «протоколах» последним препятствием на пути установления всемирного еврейского правления.

Первоначально неизвестный владелец списка предложил его к публикации относительно благопристойной правой газете Суворина «Новое время», но там побоялись цензурных репрессий, российское законодательство формально запрещало «натравливать одну часть населения на другую», а отношения Суворина с властями были сложными. Крушеван обратился к министру внутренних дел В. К. Плеве, с которым был хорошо знаком – румынский боярин Крушеван и потомок прибалтийских немцев фон Плеве, как «истинно русские» люди, оба были деятельными членами первой в России националистической общественной организации – «Русского собрания», созданного в Петербурге в 1900 г. Плеве дал соответствующие распоряжения цензурному ведомству, и публикация состоялась.

Трудно вообразить себе, что Плеве, возглавлявший Департамент полиции с 1881 по 1894 г. и вернувшийся в ведомство в качестве министра в 1902 г., не знал, что «Протоколы» были сфабрикованы между 1897 и 1899 гг. во Франции. Сырьем для составителей «Протоколов» послужил памфлет французского публициста Мориса Жоли «Диалоги в аду между Макиавелли и Монтескье» (написанный в 1864 г.). Саморазоблачительные речи, вложенные Жоли в уста Макиавелли, в котором тогдашний читатель легко узнавал Наполеона iii, сделались постановлениями «мудрецов». Произведена была фальшивка по указанию главы заграничной агентуры Департамента полиции Петра Ивановича Рачковского, который вообще любил артистические подделки документов и часто пользовался этим приемом.

Во всяком случае, тогдашним сотрудникам Департамента полиции было известно доподлинно, кем и когда сфабрикованы «Протоколы». Об этом свидетельствует эпизод с монаршим увлечением ими. В 1905 г. подарочное издание «Протоколов» было поднесено Николаю ii. Книга произвела на него глубокое впечатление, о чем свидетельствовали высочайшие пометы на полях: «Какая глубина мысли!», «Какое точное выполнение своей программы!», «Наш 1905 год точно под дирижерство мудрецов», «Всюду видна направляющая и разрушающая рука еврейства» и т. д. Лидеры крайне правых обратились в Министерство внутренних дел за разрешением широко использовать «Протоколы» для идеологической борьбы с «воинствующим еврейством». Тут министр внутренних дел П. А. Столыпин, отличавшийся от Плеве несколько большей моральной щепетильностью, велел произвести секретное расследование, которое не заняло много времени, – изготовители фальшивки, хотя и оставили службу по полицейскому ведомству, обретались в добром здравии. Николай ii был глубоко потрясен и на прожекте использования «Протоколов» начертал резолюцию: «Протоколы изъять, нельзя чистое дело защищать грязными способами».

«Протоколы», однако, свою роль сыграли. Помимо разжигания антисемитских настроений у них была вторая цель, ныне совершенно забытая, а тогда для Плеве главная. Они должны были дополнительно скомпрометировать в глазах царя «защитника евреев» Витте и были картой в игре, которую вел против него Плеве.

«Маленькая победоносная война»

Противоположные позиции Витте и Плеве занимали и относительно внешней политики, точнее, того ее направления, которое приобрело особую остроту в начале xx