Собрание обещало свод законов – коротких, простых, ясных и т. д. Короткий закон многое оставляет на волю судьи; и многое может решаться по устному волеизъявлению. Любопытно, что административные учреждения выведены из-под юрисдикции новых трибуналов, таким образом, от власти законов освобождены те люди, которым в первую очередь следовало бы им подчиняться.

Такая судебная система требует своего завершения. Она должна быть увенчана новым трибуналом. Это будет большой государственный суд, чтобы судить за преступления, совершенные против нации, иначе говоря, против власти Собрания. По-видимому, имелось в виду нечто вроде Верховного суда, появившегося в Англии во времена узурпации. Но поскольку эта часть плана еще не завершена, то невозможно вынести о нем точное суждение. Но можно предположить, что такой трибунал, представляющий вашу инквизицию или комитет по расследованию, загасит последние искры свободы во Франции и установит самую отвратительную и деспотическую тиранию, какую только знал народ. Если этому трибуналу будет подвергнуто любое проявление свободы и справедливости, собрание сможет передавать ему дела, касающиеся его членов.

Армия

Было ли при организации вашей армии проявлено больше мудрости, чем при устройстве судопроизводства? Это предмет более сложный, требующий знаний и внимания. Здесь недостаточно одного замысла, ибо армия – это третье «связующее вещество», позволяющее сохранить Францию как нацию. Вы голосовали за то, чтобы армия была большой, хорошо снаряженной и, наконец, оплачивалась исходя из принципа равенства. Но на чем строится ее дисциплина? или кому она должна подчиняться или повиноваться? Вы схватили волка за уши, и я желал бы, чтобы то удачное положение, которое вы при этом заняли, не помешало свободному обсуждению вопроса.

Итак, министром и государственным секретарем военного ведомства является господин де Ла Тур дю Пэн. Этот господин, как и его коллеги по административной деятельности, – самый рьяный поборник революции, оптимист, восхищающийся новым государственным строем, у истоков которого он стоял. Его мнение о фактическом положении военных во Франции важно не только постольку, поскольку он обладает официальной и личной властью, но и потому, что он ясно показывает современные условия, в которых находится французская армия, и проливает свет на военную политику Национального собрания. Оно поможет нам определить, насколько целесообразно в нашей стране следовать примеру Франции в этой политике. 4 июня г-н де Ла Тур дю Пэн предоставил отчет о положении своего ведомства, с тех пор как оно существует под эгидой Национального собрания. Никто не знает этого лучше него, и никто не может рассказать об этом лучше, чем он сам. Обращаясь к Национальному собранию, он сказал: «Его Величество на этих днях предложил мне довести до вас сведения о многочисленных беспорядках, о которых он ежедневно получает самые удручающие известия. Армия приведена в состояние буйной анархии. Целые полки осмеливаются нарушать законы, диктующие уважение к королю, порядкам, установленным вашими декретами, и присяге, которую они торжественно принимали. Мой долг обязывает меня сообщить вам об этих эксцессах, но сердце мое обливается кровью, когда я думаю об их виновниках. Это те самые солдаты, которые всегда были честны и лояльны и с которыми в течение пятидесяти лет я жил как друг и товарищ.

Какой неведомый дух, какая лихорадка, какая мания сбили их разом с пути? Пока вы неутомимо работали над установлением в королевстве единства и сплачивали всех в единый организм; пока вы учили французов уважению, с которым законы должны относиться к правам человека, а граждане к законам, управление армией не внесло ничего в общие усилия, ничего, кроме волнения и путаницы. Я видел не один корпус, в котором ослабла дисциплина; приказы утратили силу; командиры – авторитет; воинская казна и знамена похищены; власть самого короля гордо отвергается; офицеры деградируют, изменяют, покидают армию, а некоторые из них оказываются узниками своего корпуса, вынуждены вести невыносимую жизнь, отвержены и унижены. В придачу ко всем этим ужасам командирам гарнизонов перерезали глотки прямо на глазах и почти на руках их собственных солдат.

Это огромное зло, ибо нет ничего страшнее последствий такого военного мятежа. Рано или поздно он может составить угрозу самой нации. Если армия будет действовать в соответствии с собственными решениями, правительство, каким бы оно ни было, будет немедленно превращено в военную демократию – политическое чудовище, которое всегда пожирает тех, кто его породил.

Вот почему такое беспокойство вызывают незаконные совещания и непокорные комиссии, образованные в некоторых полках обычными солдатами и не облеченными полномочиями офицерами, не признающими и презирающими власти и высшее армейское руководство».

* * *

Нет необходимости дополнять представленную картину. Но я хочу поразмышлять над удивлением министра по поводу происходящих в армии процессов. Отказ войск от старых принципов лояльности и чести кажется ему непостижимым. Те, к кому он обращается, прекрасно понимают причины. Они помнят теории, которые они проповедовали, декреты, которые посылали, действия, которые поддерживали. Солдаты не забыли день 6 октября. Они помнят французских гвардейцев и заключение короля в Париже. Они не отреклись от принципа равенства людей, внушенного им так упорно и трудолюбиво. Они не могут закрыть глаза на упадок всего французского дворянства и подавление идей дворянской чести и благородства. Полный отказ от титулов и отличий не прошел для них незамеченным. Но господин дю Пэн удивлен их нелояльностью, несмотря на то что доктора из Собрания учили их уважению к законам. Легко понять, какому из двух уроков люди с оружием в руках отдали предпочтение. Известно, что армии всегда были ненадежны и не проявляли желания подчиняться какому-нибудь сенату или народному правительству; еще меньше они согласны подчиняться Собранию, выбранному всего на два года. Офицеры должны полностью утратить качества военных, чтобы с покорностью и восхищением смотреть на владычество адвокатов, военная политика которых и способность командовать столь же сомнительны, как преходяще их пребывание у власти.

Слабость власти и всеобщая неустойчивость приведут к тому, что армейские офицеры будут организовывать мятежи и раздоры до тех пор, пока какой-нибудь популярный генерал, умеющий сплотить солдат и обладающий полководческим талантом, не привлечет к себе внимания. Армии станут повиноваться лично ему. Иного пути сохранить подчиненность военных при нынешнем состоянии вещей я не вижу. Но в момент, когда это произойдет, человек, которому подчинится армия, станет господином над вашим королем, Собранием и всей республикой.

Как сегодняшнее Собрание осуществляет свою власть над армией? Несомненно, главным образом настраивая солдат против офицеров. Но это затронуло основы, на которых строятся все мельчайшие компоненты, составляющие армию. Был разрушен принцип повиновения, который является главной связующей нитью между солдатом и офицером; именно отсюда начинается военная субординация, от которой