– Да… мы им говорили, – махнул в сторону палаток сирийского командования старший группы подполковник Прохорович. – Но все без толку. Да и то ладно, лишь бы вообще не зевали.

Подполковник Сафронов был мужественным и сдержанным в общении офицером. И все же он просто панически боялся всего ползающего – а в сирийской пустыне этого добра было предостаточно. Но, как выяснилось, о фобии подполковника знали не только свои…

Нашему переводчику навсегда запомнился один случай, произошедший с ним и Сафроновым.

Однажды они вдвоем отправились на встречу с сирийским артиллеристом, подшефным подполковника Сафронова. Нужно было обсудить план боевого применения артиллерии в предстоящих учениях дивизии. Однако арабского полковника-артиллериста на месте не оказалось.

Их встретили младшие офицеры артслужбы и, усадив за стол, предложили подождать начальника, который, по их словам, должен был появиться с минуты на минуту. Советские специалисты пили чай, который им принесли, когда на стол вдруг прямо перед ними поставили кованый деревянный ящик. В таких ящиках обычно хранят боеприпасы.

На вопрос Сафронова, что в ящике, сирийцы сказали, что там находится «сюрприз», и предложили посмотреть. Сафронов кивнул в знак согласия, и крышку ящика открыли. Из ящика появилась голова змеи.

Повисло молчание… Переводчик посмотрел на Сафронова. Его лицо побелело, но было бесстрастным.

Сирийцы жадно глядели на советских хабиров, а змея потихоньку вылезала из ящика…

Наконец, один из сирийцев подскочил к ящику, бесцеремонно швырнул в него змею и захлопнул крышку. Шоу не получилось…

Подполковник поднес стаканчик чая к посиневшим губам и, допив его до конца, поблагодарил за угощение.

Не говоря ни слова о «сюрпризе», Сафронов еще раз осведомился о том, где находится сирийский полковник. На его вопрос сконфуженные арабы виновато сообщили, что тот уехал за десять минут до прихода русских и сегодня уже не вернется.

В свое расположение возвращались молча. Было видно, что «сюрприз» дался Сафронову нелегко, но мужественный офицер не стал его даже обсуждать. Вернувшись к своим, доложил лишь, что встреча сорвалась.

Позднее наш переводчик был невольным свидетелем сцен, когда, особенно на учениях, изголодавшиеся сирийские солдаты наперегонки гонялись за гадами, чтобы поймать их и, приготовив на керосинках, съесть. Гады извивались, кусались, но их это не спасало.

Сирийских солдат кормили очень плохо. На три дня учений в пустыне давали лишь флягу с водой, три-четыре лепешки и одну-две банки консервов. Практически это был весь провиант. Понятие полевой кухни со скрипом и даже боем тогда лишь вводилось в сирийские войска по настоянию советской стороны.

Глава 10

Дамаск, Сирия. Красный дом

Уже шло к концу сирийское лето, только жара и не собиралась сдаваться. Ночью было тихо и тепло. Пели цикады. А наутро загорался новый день, непременно солнечный и жаркий.

Олег уже более месяца жил в так называемом Красном доме, обители переводчиков-холостяков. Это было полукруглое двухэтажное строение, первый этаж которого располагался ниже уровня мостовой и весь утопал в зелени. Здесь проживала прислуга, а русские жили наверху.

Городской район, в котором находился Красный дом, в народе прозвали посольским. Это из-за того, что в полутора-двух километрах от него находилось Посольство СССР. А еще район этот называли христианским. Совсем рядом с Красным домом соседствовал христианский храм – модерновое здание с неоновым вытянутым католическим крестом.

Отсюда переводчиков забирали на работу, а после обеда, в 15–16 часов, возвращали назад.

Второй этаж дома состоял из пяти-шести отдельных комнат, ванной с отопительным прибором на солярке, туалета и просторной кухни-столовой, в которой стояло аж три громадных холодильника «Адмирал». Эти холодильники больше походили на рефрижераторы, и в них запросто мог спрятаться человек среднего роста, что и произошло однажды.

Как-то после бурно проведенной пятницы (выходной день в мусульманских странах) один из переводчиков, не найдя в себе сил ехать на службу в войска, спрятался в холодильнике. За ним пришли хабиры и долго искали его по всему дому, но, так и не найдя, уехали без него. А переводчик и сам уже был не рад своей проделке.

В «тайнике» стало холодно, а дверь захлопнулась снаружи.

Его спасла сирийская домработница Мархаба, которая услыхала вопли из холодильника…

Никто из переводчиков не знал, как звали сирийскую женщину лет 35–38, которая приходила убирать их жилье. Да, собственно, никого это и не интересовало.

Приходя, женщина говорила лишь одно слово: «Мархаба!»[21] и тем самым заработала себе постоянное прозвище.

Мархаба никогда не покидала места службы, пока кто-нибудь из переводчиков не возвращался с работы. Если было слишком жарко, она дожидалась жильцов в общей комнате, лежа на ковре прямо на полу.

Женщина вела себя тихо и неприметно. Изредка предлагала переводчикам постирать что-либо из их личных вещей.

Однажды, в выходной день, после прогулки по городу и обеда в Нади Дуббат[22] на улице Салхия наш знакомый взял такси до дома. По дороге старый мерседес затормозил на перекрестке, поравнявшись с серебристой спортивной машиной. За рулем автомобиля сидела молодая, стильно одетая женщина в темной косынке и солнечных очках. Окна машин были открыты, женщина обернулась – и… ее трудно было не узнать. Мгновение спустя серебристая машина с ускорением ушла вперед. Да, это была уборщица Мархаба. Современная Мата Хари…

– Мархаба! – поздоровалась сирийка-уборщица, открывая своим ключом входную дверь Красного дома на следующее утро. Спокойная, скромная, невозмутимая…

Наш знакомый, одетый в военный камуфляж, стоял на округлом балконе дома, ожидая свой транспорт.

Их глаза встретились. Ровным голосом, отводя взгляд, сирийка спросила:

– Ма андакш гасыль шарашиф?[23]

* * *

Переводчики были молоды. А потому просто не могли не шалить. Вечерами все вместе собирались на общем балконе и устраивали шумные посиделки с возлияниями. Если было душно, то были одеты по погоде, то есть в полуголом виде. Сирийцы немедленно покидали свои балконы, где любили отдыхать семьями после трудового дня, первым делом загоняя в дом своих дочерей.

С Красным домом соседствовала лавка местного торговца Абу Саида, где продавалось все: от советской водки «Столичная» до банок маринованных венгерских огурцов «Глобус». Делая свою ставку в бизнесе на русских, Абу Саид не прогадал. Магазин работал круглые сутки, а сам торговец быстро богател. Он даже завел книгу отпуска товара в кредит. Любой русский, просадив деньги до зарплаты, мог брать все, что ему заблагорассудится, с условием рассчитаться, когда деньги будут. И надо отдать должное переводчикам – они всегда расплачивались с Саидом.

Переехав в Красный дом из «Рамзеса», наши друзья буквально излазили новый район. Это был один