и стал инженером. Выучившись на инженера, он стал работать дорожным сторожем в небольшой деревне. Жоржу удалось примирить конфликтующие идеал «я» и идеальное «я» и сохранить душевное равновесие.

Примирить конфликтующие ценности верности и неверности Андреа может, лишь прибегнув к перверсивным механизмам. Когда она говорит Хуану: «У нас ценности расходятся (ты ходишь налево), так что будет нормально, если я стану тебе изменять», то кажется, будто она утверждает, как это ни странно, что для создания здоровых отношений необходимы ценности, предполагающие верность. Разумеется, она воочию видела, как ее мать обманывала отца. Ее идеальные ценности и то, что она усвоила от родителей и интегрировала в свой мир, коренным образом расходятся.

Из-за отождествления Андреа с матерью ее идеал «я» и идеальное «я» абсолютно противоположны, ей остается лишь проецировать кое-какие из своих парадоксальных ценностей на партнера. Сделав из него носителя конфликта, она может оправдать отыгрывание вовне через месть, представив его как самозащиту. Для временного разрешения парадокса Андреа нужны специфические механизмы: расщепление и проективная идентификация, — иными словами, перенос на другого части своих ценностей и желаний.

Нарциссический перверт, не сумевший создать здоровый образ, на самом деле не отделен от другого, поэтому сливается с ним, вручает ему свои плохие намерения, а себе забирает «хорошую роль». Манипулируя другим, присваивая его силу, нарциссический перверт желает слияния с ним путем превращения другого в свое имущество, свое продолжение. Если другой исчезнет, он испытает ужасное страдание, как если бы лишился части тела.

«Супер-эго» — эдипово, а идеал «я» нарциссичен. «Супер-эго» ориентируется на моральные ценности, идеал «я» — на образ. Пренебрежение «супер-эго» чревато чувством вины. Пренебрежение идеалом «я» вызывает куда более сильное чувство — страх отторжения.

Из-за инфантильной структуры, сосуществующей с еще слаборазвитым «я», идеал «я» менее силен, чем «супер-эго», и не может препятствовать отыгрыванию вовне, как и практически неразвитое «я» неспособно справиться с влечением. Маленький ребенок может подавить желание в присутствии родителей, но ему очень хочется отыграть его вовне, и он ждет момента, когда они не будут за ним наблюдать. Если же они его в этом уличат, то, скорее всего, он отреагирует отрицанием или проекцией: «это не я…» или «виноваты другие». Также он может устроить провокацию: отыграть влечение вовне в присутствии родителей, чтобы проверить силу их любви или силу своей власти над ними.

«Принцип удовольствия, то есть потребность в незамедлительной разрядке, несовместим с логическим мышлением, которое основано на осмыслении реакции и откладывании ее на будущее. Время и энергия, сэкономленные за счет откладывания реакции, расходуются на мышление. На первых этапах развития слабое “я” еще не умеет перемещать желание в будущее»[28].

В главе об истоках перверсии мы узнаем, почему нарциссический перверт не приобрел эдипов комплекс. Он чувствует себя ребенком в теле взрослого. Он не развил в себе «супер-эго» и поэтому движим лишь своим идеалом «я», пределов которого он не видит. Из-за этого его часто захлестывают влечения, он постоянно ищет возможность испытать свою силу и, по сути, живет в вечном страхе отвержения.

Из-за ощущения неполноценности нарциссический перверт постоянно ищет «фаллический протез»: предмет, который позволит ему поддерживать иллюзию своей власти над вещами и событиями.

Истоки потребности во власти

На этапе внутриутробного развития ребенок не осознаёт контуры себя, он существует в единстве с миром. Он и содержимое, и содержащее. Появившись на свет, он продолжает испытывать это ощущение: он — это мир, а мир — это он.

Первые приступы отчаяния очерчивают контуры его «я». Ребенок призывает грудь, но она не сразу слушается. «Для него грудь матери не более чем часть его самого… Он хочет грудь из-за любви к груди… Но что произойдет, если его потребности останутся неудовлетворенными? <…> Младенец обнаружит свою зависимость от матери». По мере взросления, формирования своего «я» происходит и различение. Мать и дитя из единого целого превращаются в две разные сущности. Как ни удивительно, теперь ребенок стремится к прежнему слиянию, чтобы отождествить себя с матерью: «Если я как она, то мы одинаковы».

В возрасте полутора лет наступает стадия развития, которую Жак Лакан назвал стадией зеркала. До этого ребенок не узнавал себя в отражении. Сейчас ему открывается возможность нарциссического присвоения своего образа, в это же время он учится называть себя по имени, а также подтверждать или отрицать. Вдобавок ребенок начинает воспринимать мать как некое благо, через которое он наполняется ценностью и которое удовлетворяет все его потребности.

Однако если мать оставит ребенка одного в комнате и уйдет на встречу с другим, он осознает, что не в силах удержать ее. Другой обладает тем, чего нет у ребенка или что у него недостаточно выражено, чтобы удержать с его помощью внимание матери. Этот предмет (объект, обладающий властью над матерью) в психоанализе называется фаллосом. Фаллос — символический объект, способный удерживать внимание другого. В качестве такового может выступать какой угодно объект власти: хорошая машина, карьерные перспективы, привлекательный партнер, красивые дети и т. д.

Некто другой, к которому отправилась мать, вызывает у ребенка одновременно и восхищение, и ненависть. Из зависти, ненависти и боязни наказаний, которыми чреваты желания ребенка, если они раскроются, рождается очень сильный страх, который психоаналитики называют страхом кастрации. Если отец достаточно добр и ласков к ребенку, если закон усвоен, если мать позволит ребенку отделиться, он будет продвигаться к разрешению своих внутренних конфликтов, откажется от желаний и ненависти, сумеет справиться с эдиповым комплексом и структурирует свою психику. В этом случае эдипов комплекс будет структурирован. Если отец подавляет, избегает ребенка, или если его роль незначительна, или если мать не ослабляет опеку, ребенок рискует провалиться на прежнюю стадию развития, вернуться к слитности с матерью и не преодолеть эдипов комплекс.

Как запятнать образ отца

Габриель рассказывал: «Когда Ванесса злилась, она иногда говорила: “У вас, мужиков, нет яиц”. Или называла руководителя своего отдела “гулькин хрен”».

Нарциссический перверт использует свои требования, чтобы заполучить власть и кастрировать образ отца или его социальных эквивалентов. «…Носитель эдипова идеала — это отец. Пользуясь нарциссическим всемогуществом, перверт пытается разрушить и аннулировать идеал эдипова “я” в пользу идеала прегенитального “я”». Похоже, для Ванессы, как это ни парадоксально, крайне ценны гениталии мужчин, которых она презирает. Это заставляет нас вспомнить о ее отношениях с отцом, которого она то любила и обожала, то презирала и ненавидела.

Бернар — маменькин фаллос

В психоанализе любой объект, являющийся символом власти или гордости, принято называть фаллосом. Нужно ли любовь к детям и гордость за них