и прошёлся немного вперёд, после чего завис перед небольшим нефритовым слитком, который лежал на тумбочке посредине его изящного жилища. Мужчина взглянул на этот камешек и начал мяться.

Звали старика Фан Цзюем. Он был сильным воином и в любом другом клане вполне мог занимать роль Патриарха, но в клане Тан его, казалось бы, могучая культивация обеспечивала мужчину только лишь рангом старейшины Третьего звена. И должность его была не очень высокая — он служил обыкновенным стражником, пусть и крайне значимого места.

Собственный пост всегда немного смущал Фан Цзюя. Это был даже не вопрос оплаты, платили ему очень хорошо, снабжая всеми возможными ресурсами, но престижа.

Поэтому мужчина теперь мялся.

С одной стороны, он понимал, что ему не было смысла обращаться к Патриарху или к его супруге и спрашивать, можно ли пустить на драгоценную планету этого «Фан Линя»...

...И в то же время что-то беспокоило старика. Какая-то тревога.

Будет очень глупо, если он, могучий мастер Эманации — пусть и на самых первых рангах и без шансов на дальнейшее продвижение — не сможет выполнить роль стражника и прогонит того, кого не нужно прогонять.

Нет, всё-таки надо спросить. Для верности, — подумал старик и притронулся к нефритовому слитку. Тотчас он загорелся, и раздался недовольный женский голос:

— Что ещё?

Мужчина даже опешил, настолько этот голос звучал недобро; потом он выдавил улыбку, сам не зная почему, ведь собеседник его лица не видел, наклонил голову и сказал:

— Госпожа, прошу прощения, кто-то попытался пробраться на луну.

— Кто?

— Он, он совсем слабый, назвался Фан Линем. Ха-ха, имя героя, если так подумать... Так вот, он утверждает, что принадлежит к нашему клану... — стал объясняться Фан Цзюй и вдруг сам понял, насколько это всё звучало бредово. Как он вообще посмел беспокоить Госпожу из-за такой несуразности? Лицо старика покраснело, и он сразу же добавил:

— В общем, вы сами понимаете, какая глупость — сумасшедший навязался. Я сейчас же его прогоню, просто хотел уведомить вас...

— Стой, — вдруг сказал голос, и старик застыл. Женщина по другую сторону связи помолчала и сказала:

— Пропусти его.

— Ах? Пропустить? — растерялся Фан Цзюй.

— Да, — кратко ответил голос, и нефрит потух.

Фан Цзюй, совершенно обескураженный, выпрямился и растерянно приоткрыл рот. Тут камешек снова вспыхнул:

— Стой. Ты был с ним груб? — спросила женщина.

— А... Ах? — старик опомнился и резко побледнел. — В-в рамках, в рамках... Я может быть немного вышел за рамки приличия, но...

— Неважно. Отвесишь ему три поклона. Этого хватит.

— Как вы велите... — Фан Цзюй чуть сам не распростёрся в поклоне, а зелёный камешек снова потух. Прошло тридцать секунд. Старейшина медленно выпрямился и растерянно уставился в потолок. Он застыл.

Но долго от судьбы бежать никому не под силу, и вскоре Фан Цзюю всё-таки пришлось снова связаться с серебристым корабликом. Фан Линь, слыша насколько сдержанно и тихо теперь звучал стражник, усмехнулся и просто кивнул на его вежливое приглашение приступить к приземлению на луну. Когда связь оборвалась, Фан Линь пошёл на выход из столовой. По пути мужчина встретил Маю.

— Собирайся, — сказал удивлённой девушке Фан Линь и направился в свою комнату.

Всего на корабле было три больших помещения — четыре, если считать столовую.

Гостевую, которая обыкновенно принадлежала Нин Юэ, Фан Линь оккупировал себе. Эта была единственная комната с кроватью. И хотя сперва Тайи возражала против такого распределения, Фан Линь в ответ заметил, что эта комнатка была слишком тесной для двух человек. Если её займёт Мая, то ему самому придётся делить гардероб с Цинь Жуа. Если Цинь Жуа займёт комнату — он будет спать в одной комнатке с Маей. Что было немного стеснительно для последней, учитывая, что она была молодой девушкой.

Ну а если в гардеробе поселятся Мая и Цинь Жуа, а Фан Линь в комнате, то никаких проблем не будет — Тайи пришлось согласиться. Так мужчина логикой и аргументами выиграл себе приятный сон на мягких перинах.

Была правда ещё одна комнатка на корабле, личные покои Тайи, тоже довольно просторные, учитывая, что девочка была бронёй, но Фан Линь даже и не думал про них заикаться: он понимал, что Тайи жила в такой большой комнате просто из принципа. Всё-таки она не была вещью, чтобы её можно было просто положить в чулан.

Вернувшись в свою комнату, Фан Линь осмотрелся и взял с тумбочки цветы, — фиалки в бронзовом горшочке. Потом он взглянул на девушку на полу, подумал немного и покачал головой, — её лучше было взять потом, сперва у мужчины было одно важное дело.

Он взял горшочек за пазуху и пошёл по коридору, теребя свободной рукой колечко в своём правом ухе. Когда мужчина вышел в прихожую, жал с серебристым зеркалом, там его уже ожидали Мая и Тайи. Броня посмотрела на мужчину своими сверкающими глазками, и на секунду Фан Линь даже замялся, так неприятен был ему её взгляд — в нём была жалость. Благо продлился он недолго, и вскоре броня снова смотрела на него с напускным пренебрежением.

— Можно я... — обратился к ней Фан Линь с лёгкой улыбкой.

— Валяй, — махнула рукой Тайи и исчезла.

Мужчина и Мая остались одни в комнатке. Судно должно было приземлиться ещё через пару минут. Фан Линь встал возле девушки, — она растерянно посмотрела на него.

Мужчина выдохнул и сказал:

— Каждая ученица должна встретить семью своего Мастера...

88. Ледяной Гроб

Серебристый кораблик пронёсся сквозь небо и скинул с себя пламенные языки, захватившие его в результате атмосферного трения — вместо них на его серебристой обшивке стал нарастать голубой лёд; сперва немного, по чуть-чуть, вскоре судно целиком покрыла плотная ледяная корочка, и когда оно таки приземлилось на твёрдую поверхность, Фан Линю пришлось немного поднапрячься, чтобы открыть заевшую дверь.

Мужчина надавил на неё — дверца не дёрнулась. Тогда он попробовал подпалить лёд своим пламенем, но это было слишком муторно. Повозившись с дверью немного, Фан Линь опустил руки и позвал на помощь в Маю. Они надавили вместе, страшный лёд треснул, и дверь наконец отворилась, — дунул острый ветер, и перед парой развернулась бездна холодной синевы...

Небо было голубое, такого прохладного утреннего оттенка, земля — тоже синеватая, но темнее, как тёмное море, в котором едва проглядывается голубизна. Корабль приземлялся на