а опровержение где-то мелким шрифтом. Будем надеяться, что и сейчас так не случилось и что адвокаты сильнейшим образом воспользуются таким выигрышным для них обстоятельством. Сейчас Юрий спешно копирует, как Вы просили, всю переписку с Деп[артаментом], начиная с июня. Прилагаю к этому и письмо Уол[леса] ко мне. Ведь нам нечего скрывать, а вот г-ну Уолл[есу] многие его действия и письма могут быть более чем неприятны. Для адвокатов каждый такой выпад, сейчас же опроверженный, является необыкновеннейшим доказательством и во всем прочем.

С прошлой почтой мы послали Вам засвидетельствованную магистратом доверенность. При этом беспокоит меня одно обстоятельство. Доверенность дана только о таксах, а между тем она и от меня, и от Е. И. Не понимаю, зачем нужно было в доверенности упоминать имя Е. И. Как бы это упоминание не вовлекло и ее в дело. Ведь она 13 лет не живет в Амер[ике], собственности там не имеет (кроме картин, писанных мною). Досмотрите, пожалуйста, чтобы упоминание ее имени в доверенности не явилось каким-то отвлечением. Имейте в виду, что моя предварительная доверенность, засвидетельствованная тем же магистратом, выдана лишь от моего имени, потому может быть удобнее для адвокатов. Как понять, что пиан[истка] не может передать письма? По каким причинам? Ведь мое письмо является как бы официальным. Копию его Вы имеете. Если представится нужным, то, быть может, мое письмо может быть представлено и каким-то другим способом. Если Комитет Защиты, как Вы сообщаете, уже образовался, то, может быть, идея какой-то делегации также вполне возможна. Конечно, на местах виднее, что именно более уместно по обстоятельствам. Отвратительно видеть, что и оф[ициальные] учр[еждения] могут участвовать в низких клеветнических выпадах злоумышленников. Опять повторю, что для юристов такие выпады являются подчас ценнейшими документами. С прошлой почтой отчет эксп[едиции] уже послан в Деп[артамент]. Пошлем копию и Вам, чтобы Вы знали всю его основательность, иллюстрированную новыми ценными семью картами, не считая всего посланного ранее. Эти карты, при неточности ранее существовавших, являются ценнейшим материалом. Ведь по незнанию языка обычно все местные названия искажались. Вы видите, насколько сейчас я с Юрием не могу разъединяться. Не нужно ли дать адвокатам от моего имени еще доверенность, ибо данная сейчас, по-видимому, касается только такс, а преследование клеветы не требует ли более обширной доверенности? Любопытно, что Юрий ничего не получил о пенях, касающихся 1934 года. Если его заявление принято во внимание, то ведь и я находился в этом году в совершенно таких же условиях. Лишь бы адвокаты не опоздали с таксами.

Удается ли Вам встретиться с Милликаном, каково о нем мнение Ш[ульца] и вообще возможно ли его присоединение? Ведь так важно представить моральную сторону этой «Коз селебр[ейтед]», только этим путем воспламенится общественное мнение. Прекрасна задача вновь организованного Комитета, ведь его участники выступали за Культуру во время реорганизации. И теперь они будут делать совершенно то же самое, ни в чем не отступив от своей прежней задачи, тогда как трио, совершив полный вольт-фас, опрокидывает то, на чем само же стояло. Разве такой вольт-фас не бросается в глаза? Не забудем, что все идеи были даны, и они не могут себе приписать ни одной из них. Они могут лишь изрыгать ложь и клевету, а на другой день им и их сотруднику придется, употребляя выражение Апостола Павла, «съесть свою блевотину»[57]. Как хорошо, что Комитет уже состоялся, и потому при судебных перипетиях ему представится широкое и благородное поле деятельности. Ведь, наверное, адвокаты той стороны будут всячески в судах манипулировать, и, чтобы привести их к здравому рассудку, потребуется значительное время. Трудно допустить, чтобы сын знакомой пианист[ки] мог так легко поверить наговорам[58]. Но, может быть, у них такое сейчас особое место, что у самих голова идет кругом[59]. Какой прекрасный материал для адвокатов о том, что клевета опровергается на другой же день. Как широко такое обстоятельство должно быть использовано, ведь оно дает окраску и всем прочим выдумкам. Наверное, и Южн[ая] Амер[ика] еще больше укрепится в своих правильных воззрениях, когда Фр[ансис] им сообщит, на какие недостойные махинации отваживается глава Деп[артамента] — автор пресловутых писем. Каждый даже малознакомый человек скажет, что кто-то хочет сесть на чье-то место или завладеть чьей-то собственностью. И на это еще отваживаются люди перед самыми выборами. Или они уже отчаялись, или какие-то темные их подстрекают.

3. II.36. Припомните все обстоятельства, почему Соф[ья] Мих[айловна], будучи прокси[60], должна была подать в отставку. Ведь прокси, кого-то заменяющий, уходит в том случае, если лицо, которое прокси заменял, возвращается к делу. Для адвокатов по вопросу восстановления такое обстоятельство может быть очень важным. Так же точно важно и обстоятельство таинственного заседания Мастер-Института, якобы бывшего 19 февраля [19]35 года, но о котором, кроме упоминания в общих минутсах Р. М.[61], не было никаких ни журналов, ни постановлений. Также неизвестно, присутствовали ли Вы сами на этом заседании. Ведь без Вашего оповещения и присутствия такое заседание вообще незаконно. Повторяю, пусть адвокаты собирают все элементы клеветы, не боясь, если она исходит от больших имен, — тем лучше. «Откроется заговор нескольких лиц»[62]. Так действуйте, не устрашаясь.

Так же точно нечего скрывать и о сельскохозяйственном кооперативе, который предполагался[63]. Такое благое начинание не имеет ничего общего с политикой [и] всегда было бы полезным обеим сторонам — как стране устраивающей, так и той, в которой такое полезное учреждение образуется. Ничего секретного в этих добрых предположениях не было. Тем более что сам секретарь Агрикультуры давал свои деньги для начала такого Кооператива и обращался ко многим видным лицам в Америке об их участии в этом деле[64]. Такое широкое оповещение не может быть тайною, да кроме того, и само существо образовательного и хозяйственного учреждения не содержит в себе ничего секретного. Так же точно совершенно непонятно, каким образом Леви может утверждать, что все шеры Мастер-Института принадлежат ему. Во-первых, против этого говорит существование его же собственных расписок, данных Вам. Во-вторых, если за Мастер-Институт вносились куда-то какие-то деньги, то ведь они вносились не как частные деньги Леви, но как суммы Учреждения. Ведь все, что было пожертвовано Учреждению, не может рассматриваться как частное пожертвование. Такое умышленное смешение частных средств и пожертвование должно быть строго разграничено. Ведь если каждый жертвователь будет считать себя вечным собственником того, что было сделано на его пожертвование, то ведь во всем мире произойдет невероятнейшее смущение и злоупотребление. Надеюсь, что адвокаты очень ясно понимают это положение вещей.