местах, где крестьяне работали на своей земле, их жизнь была лучше, там не жаловались на нищету. И наоборот: в тех деревнях, где не было раздела земли и жители полагались на перепродаваемое им зерно, многие уходили просить милостыню.

Я немедленно доложил о ситуации в райком и секретарю Лу Каю. Другие рабочие группы оценили ситуацию так же, как мы: крестьяне хотели разделить землю и работать в одиночку. Все кадры крупной производственной бригады тоже поддержали раздел земли и одиночное хозяйствование. Нам недвусмысленно дали понять, что если их будут заставлять препятствовать индивидуальной деятельности крестьян и разделу земель, то они добровольно уйдут в отставку. Такую позицию заняло более 90 % низовых кадров. Другими словами, если бы мы настойчиво стали требовать от них «отрезать капиталистический хвост», заставлять крестьян отдать землю государству и прекратить индивидуальное хозяйствование, то управление деревней оказалось бы парализованным.

Если бы уездные руководители Компартии узнали о такой ситуации, то никто бы не взял на себя ответственность, и поэтому райком, особенно секретарь Лу Кай, желавший поддержать крестьян в разделе земли, полностью встал на их сторону. При той ситуации в стране острой проблемой было попрошайничество: простые люди собирались группами и отправлялись в другие районы просить милостыню. Командиры наших рабочих групп договорились между собой, что в районах, за которые они несут ответственность, будут смотреть сквозь пальцы на феномен раздела земли и индивидуального хозяйствования крестьян и не станут их контролировать.

Понятно, что мы, как ответственные лица, имеющие определенные управленческие обязанности, должны отвечать за свои слова и дела. Рабочие группы заверили вышестоящее руководство, что несут политическую ответственность за появление попрошаек из подведомственных районов в других местах. Мы также убедили руководство, что в наших деревнях надо сократить объемы или вовсе убрать перепродаваемое государством зерно. Руководители уезда были рады услышать, что наша рабочая группа из Шуангана, отправленная в низы «отрезать хвост», смогла гарантировать реализацию двух важных пунктов, и поэтому в дальнейшем не сильно давили на нас. Спросили тогда, сколько земли сейчас получено обратно. Похоже, то, сколько земли было распределено, в статистике никак не отражалось. Такое положение дел сохранялось до 1979–1980 годов… Поэтому наши местные партийные кадры и крестьяне лишь улыбаются, услышав о том, что в деревне Сяоган провинции Аньхой передают права на пользование землей крестьянам и что появились те, кто у них учится. К тому времени все земли Хуантаня давно были разделены, а в Шуанга-не и Байшуйяне этот процесс почти завершился.

Когда Ван Чжицзян дошел в своем рассказе до этого места, он словно внезапно что-то вспомнил, поднял голову, осмотрел зал заседаний Байшуйяна, где мы находились, и сказал:

— Скорее всего, это было в 1979 году, после того как экономист по имени Сюэ Муцяо опубликовал в газете «Жэньминь жибао» статью на тему «Социалистическая экономика — своеобразная товарная экономика». Статья вызвала дискуссии по всей стране. Кадровые работники всех уровней нашего района сидели здесь, в этом зале заседаний, и рассуждали: является ли передача права на пользование землей крестьянам капитализмом или социализмом? — Ван Чжицзян задумался, а потом продолжил: — Дискуссия затрагивала важный для крестьян вопрос, и поэтому сюда пришло немало сельчан, пытавшихся снаружи услушать, к какой позиции мы придем. Обсуждение длилось целый день. Когда же кадровые работники пришли к выводу, что в передаче права на пользование землей крестьянам нет никакой ошибки, радости не было предела. Только тогда они, торжествуя, разошлись по домам. В итоге на совещании решили рассмотреть и вопрос о той земле, которую еще не отдали в пользование крестьянам. К утру эти остатки были полностью распределены!

— Так быстро? — Мне в это не верилось.

— Совершенно верно, раздел прошело быстро! — Ван Чжицзян буквально сверлил меня взглядом, словно полагал, что я всё еще сомневаюсь.

— Тогда возможность раздела земли для крестьян была важным вопросом, напрямую связанным с наличием средств к существованию! Когда крестьяне услышали о принятом на совещании решении, что в происходящем нет ничего неправильного, новость моментально разнеслась по округе. Сам понимаешь, если один человек способен рассказать о чем-нибудь десяти, то десять уже расскажут сотне. Поделись новостью во время обеда в столовой, а к вечеру о ней будет знать вся округа.

Вот оно что!

— Почтенный Ван, в какой деревне, на ваш взгляд, раздел земли на индивидуальные хозяйства произошел раньше и стал объектом для подражания — в Шуангане или Хуантане?

— В деревне Цзаошу в Хуантане, — ответил он не раздумывая.

С этой минуты деревня Цзаошу засела у меня в голове.

В первой половине дня 22 мая 2006 года, приехав на место своего второго репортажа, я попросил товарища из отдела пропаганды горкома организовать мне поездку в деревню Цзаошу для сбора информации. Около четырех часов после полудня мы были там.

Это действительно был «персиковый источник вне пределов людского мира»[28], где горы чисты и воды прекрасны. Маленькая деревня с огромным валуном на окраине, расположенная на склоне горы, выглядела весьма живописно. Лицом деревня Цзаошу выходит на небольшую лощину, где растет ярко-зеленый поливной рис, а горы вокруг покрыты густыми лесами.

Когда мы приехали, только что закончился дождь, и вся деревня и долина были окутаны туманом, а воздух был необычайно свежим. С окраины деревни доносился звук бурлящего потока — на поверку оказалось, что это просто ручей, набравший силу после дождя. Такой пейзаж наполняет вас ощущением счастья — и неважно, смотрите ли вы вдаль на горы вокруг долины или разглядываете травинку у ваших ног.

Местные жители рассказали мне, что деревня Цзаошу названа в честь дерева гледичии[29] (цзаоцзяошу), стоящего на противоположной от деревни стороне горы. Оно огромное — чтобы обхватить его ствол, нужны как минимум два взрослых человека. Стручки гледичии используют для стирки одежды в качестве мыла. По словам старожилов, история деревни насчитывает больше столетия. Раньше здесь жило не более десятка семей, но во время войны против японских захватчиков[30]к подножью горы переехало немало беженцев, и деревня постепенно разрослась.

Меня принял нынешний секретарь деревенской партийной ячейки Ли Фанмань. Когда в конце 1966 года он был бухгалтером, в деревне жило 296 человек, был 101 двор. Сейчас людей намного меньше — всего семьдесят человек, остальные уехали в поисках работы. Кто-то купил дом в Линьхай или Тайчжоу, кто-то уехал в Ханчжоу и Шанхай.

Ли Фанмань попросил не обращать внимания на размеры деревни: мол, она маленькая, но здесь есть свои миллионеры! Указав на новый многоэтажный дом в центре деревни, он пояснил, что хозяин этого «дворца» — бизнесмен, и