мой психолог. Но могу ли я расслабиться и поверить в искренность его намерений? Ведь это кажется сумасшествием, что я могу ему тоже по-настоящему нравится. И я одёргивала себя. Не позволяла вестись на эти «уловки». Нельзя доверять. Нельзя привязываться. Будет больно, когда всё закончится. А закончится непременно. Я же не навсегда. Я просто пациент. Один из многих. Вряд ли чем-то выделяющийся. Почему же так хочется верить? И почему верить так страшно? У меня есть идея-фикс. С человеком надо общаться мало, на дистанции и полностью не раскрываясь. Иначе я ему быстро надоем, наскучу и вообще он поймёт, что со мной что-то не так. Не такая я, как ожидалось. Пообщались немного и можно убегать, исчезать, расставаться, оставаясь в его памяти приятным воспоминанием. Зачем доводить до неприятного конца? Не знаю почему, но я уверена, что во мне должны обязательно разочароваться. Я чувствую себя плохой и ужасной. И боюсь, что это почувствуют и узнают другие. Сама не знаю, в чём ужас и откуда он взялся, но в самые плохие дни я его чувствую, как нельзя остро. Не хочу, чтобы об этом знали другие. А значит нельзя привязываться. Ни к кому. Я так всегда и поступала. Уходила раньше, чем возникала возможность сблизиться. До этого момента. Это шаг с моей стороны. Маленький, осторожный, но шаг. Я наберусь смелости и обниму своего врача и своего психолога, если они позволят, и это будет означать, что я доверяю. Я давно хочу их обнять, но не решаюсь. Дошла до того, что репетировала объятия. Мне срочно нужно было узнать, не противно ли меня обнимать. Не узнала – потому что параноик. Но я узнаю. И, честное слово, в этот раз я поверю, что бы они ни сказали.

P.S. Зверь внутри меня никогда крепко не засыпает, вскакивая от любого шороха. Готовый тихо исчезнуть или оскалиться, ощущая опасность. И если кто-то протягивает ему руку, чтобы его погладить, проявляя заботу, – человек благодарит, а дикий зверь в нём просыпается и… не может поверить.

…

Из неопубликованных разговоров:

Психолог:

– Я тебя не обидела? Всё хорошо?

Психиатр:

– Таак, только не реви.

Психолог:

– Если хочешь, приходи ещё.

Психиатр:

– Последний раз она пришла! Только попробуй ко мне в следующий раз не прийти!

Глава 18

Больница № 1

Если твой путь не усыпан розами, то откуда в нём столько шипов? (с)

– Мне нужно время, чтобы собраться.

– Ты секунду назад сказала, что не будешь жить. Какое время, чтобы собраться?

– Мне надо накраситься. Я не могу так поехать.

Но я поехала именно так. Несобранной. Ненакрашенной. С паникой и страхом. Мне не дали времени. С нормальной точки зрения – это правильно. С моей – это было предательством. Скорая приехала и мне просто сказали, что увезут меня в больницу в любом случае, поэтому лучше согласиться добровольно (насколько я знаю, решение о недобровольной госпитализации должно быть принято комиссией врачей, а не одним психиатром, как было у меня. Скорей всего, меня просто припугнули и ввели в заблуждение. Хотя, возможно, комиссию бы собрали, если бы я сама отказалась)[1]. Я собрала вещи под надзором санитаров, и меня увезли. Никто не думал, что так выйдет. Родители предполагали, что со мной просто поговорят, а мне в принципе было всё равно. Всё равно – поговорят или нет, заберут или оставят. Мне нужно было только накраситься. Чтобы меня не застали в таком виде. Делайте, что хотите, хоть убивайте, но я должна выглядеть прилично! Можно усмехаться. Ну же, не стесняйтесь. Мы приехали в какое-то здание, где я стала оформляться. Затем я снова села в Скорую, чтобы поехать в больницу. Со мной вызвался ехать какой-то мужчина из сотрудников. В машине он сказал, что мне тут не место и что я в любое время могу отсюда уйти, чем я и должна воспользоваться. Если бы не этот мужчина, я бы об этом и не узнала, т. к. никто больше не спешил мне это сообщать. И неизвестно ещё, когда я смогла бы выйти. В больнице было странно. Я никогда раньше не была в таких заведениях. Все палаты были переполнены и первое время я спала в коридоре на матрасе. Спала крепко, накачали таблетками. Кажется, я выспалась за всю жизнь. Но мне действительно было тут не место. А кому место? Вряд ли хоть кому-нибудь. Зав. отделением не уважал ни пациентов, ни их родственников. Он мог позволить себе игнорировать их, кричать и даже как-то взял лежавшую на столе стопку с ручками и в гневе швырнул её в сторону. Гнев был вызван тем, что мои родители хотели забрать меня домой. «Ты пожалеешь и ещё вернёшься» – сказал он. Я могу понять, что лечение не длится несколько дней и нужно гораздо больше времени на наблюдение, но лечиться у человека, который не умеет не только себя контролировать, но и ещё и ни во что не ставит других людей? Нет, спасибо. Мне было жаль всех, кто там лежит и каждый день сталкивается с таким отношением. Я пролежала всего 4 дня, но и за это время меня успели хорошо напугать. Крики по ночам, привязанная женщина, девушка, написавшая мне в тапки. Телефона у меня не было, с родителями видеться не давали. Они там чуть ли не ночевали и понятия не имели, что со мной делают и почему не разрешают увидеть. А тем временем мне дали большую дозу лекарств, которые в свою очередь привели к побочному действию: мои глаза закатились наверх, голова до упора была повернута вправо и одним усилием воли я не могла повернуть её. Еле-еле сдвигала голову руками, но она все равно поворачивалась обратно, как только я убирала руки. Это было невыносимо, и я только надеялась, что скоро меня заберут. И меня забрали. После того, как я сказала родителям, а они врачам, что я имею право уйти в любое время и что они будут жаловаться, если меня не покажут. И нам разрешили встречу, а я готовилась к выписке, что выводило из себя заведующего отделением. Он вызвал меня к себе и в разговоре сообщил, что я только мучаю родителей. Мне было 19, я была напугана, первый раз находилась в больнице, чувствовала вину и… я поверила. Но тем не менее, что бы я там ни чувствовала, я понимала, что человек это не очень-то хороший, если не сказать больше. Хорошие так